Ник Гали - Падальщик

17. И скажу вам еще по иному: идя на званый ужин, надеваете вы на себя богатые одежды, но, идя на охоту, надеваете одежды Удобные и легкие. Ложась спать, оставляете на себе немногое, но в холод, выходя из дома, кладете на плечи мех. И посмеются над вами, и прогонят вас, если придете в исподнем на ужин; а если в богатой одежде, не дающей простора движению, пойдете на охоту, не убьете зверя. И так же с желанным будущим: если хотите попасть в него, должны переодеться.

18. Но вот, пожимаете плечами. «Как же нам сделать это? Не помним никакого другого прошлого кроме того, что помним. Откуда нам взять другое?» И говорю вам: оттого, что не помните другого прошлого, кроме того, что помните, не перестает другое прошлое быть. Ибо придя на званый ужин с охоты, переодеваетесь, и не ведете себя на ужине так, словно скачете на коне, но так, словно всю жизнь свою провели за столом в неспешных беседах. А на охоте не лежите и не возлияете, но ведете себя так, словно всю свою жизнь только и делали, что охотились на зверя. И вот если хотите поменять мир на другой, должны составить из осколков прошлое, что подводит вас, словно по ковру, к тому, что хотите получить. И вот, начните с малого — измените прошлое, и будет вам дано будущее»…

Учитель кончил читать и опустил папирус. Посмотрев на Ли-Ваня, спросил:

— Что ты понял?

Ли-Вань смущенно ответил:

— Я ожидал, что Сутра расскажет мне, что делать, чтобы избавиться от горя и страдания. Но она показалась мне слишком туманной, чтобы быть руководством к действию. Вместе с теми людьми из сутры, я не понял: что надо сделать, чтобы перейти из одной трубочки свирели в другую? Как можно поменять прошлое? Прошлое уже случилось, оно неизменно.

— Я объясню тебе, — кивнул Учитель, — представь себе, что некто проявил слабость. Например, человек шел по базару и увидел лежавший на прилавке без присмотра кошелек. Пока хозяин зевал, человек взял кошелек, но другие люди заметили вора и схватили его.

— Вот именно, — усмехнулся Ли-Вань, — вора поймали, а ты мне говоришь, что ему надо притвориться, будто он не брал деньги? И представлять себе прошлое, в котором он прошел мимо кошелька и не взял его! Это воры и делают обычно первым делом — отпираются. Но наказания вору не избежать — его видели другие. Это доказывает, что прошлое не изменить.

— Ты сказал важную вещь, Ли-Вань, — спокойно сказал Учитель, — ты сказал: «Его видели другие» и сделал из этого вывод: «Прошлое не изменить». Значит, прошлое не изменить, только если его видели другие?

Ли-Вань задумался.

— Нет, не только, — он почесал лоб, — прошлое не изменить, если вообще от действия человека в мире остался какой-нибудь след. Если я возьму эту чашку, — он указал на чашку с дарами, стоящую на мерцающем алтаре, — и кину ее на пол, она разобьется, и я не смогу притворяться, что не совершал этого поступка. Прошлое в этом случае окажется застывшим в осколках этой чашки, в рассыпавшихся фруктах.

— Очень хорошо, — похвалил Учитель, — а если мы говорим о мысли? Всего навсего о мысли, которая мелькнула в твоей голове, которую ты никому не высказал и которая не оставила никакого видимого следа в мире?

— Все равно, — неуверенно сказал Ли-Вань, — мысль была, и я ее помню, значит она оставила след во мне.

— Но мыслей в тебе много, они все разные. Одна подсказывает сделать одно, другая — другое…

Ли-Вань растерянно замолчал.

Видя его смущение, Учитель продолжил:

— Вот тебе первая истина. Пока ты не поверишь в какую-то одну свою мысль, — не поймаешь ее, словно рыбу в пруду, не станешь ею — мысль не имеет никакого значения, она не оставит следа нив тебе, нив мире — ее просто нет. Люди опускают в пруд сеть и вытаскивают рыб, и выбирают из них тех, которых оставить себе, — а других бросают обратно в воду… И так уже пойманную рыбу ты можешь отпустить обратно в пруд, и тогда она перестанет быть твоею, — и то прошлое, что воплощает собой такая мысль, перестанет быть твоим.

Ли-Вань наморщил лоб:

— Объясни мне лучше.

Учитель кивнул.

— Вспомни сон, который ты рассказал мне сегодня утром, — ту притчу про царя и волшебный дворец, который построили мудрецы. Вспомни, что мудрецы сказали царю, когда он увидел сидящую в комнате и похожую на него лицом механическую куклу.

— Они сказали: «Это не ты!», а потом выпустили у него из головы птицу, и сказали: «Вот ты!»

— Конечно, Ли-Вань, — улыбнулся Учитель, — птица и была в твоей сказке мысль. Запомни эту истину: человек — есть мысль, которой он стал.

— Да, но, — возразил Ли-Вань Учителю, — у меня бывает много мыслей в голове. Ты правильно сказал: иногда они все скачут, приходят ко мне одновременно… Как же мне понять, которая из этих мыслей я?

— Твои мысли это одежды, определяющие твое прошлое. Стоит тебе выбрать одну из них, и ты станешь тем, кем делает тебя эта мысль. И тогда твое прошлое начнет соответствовать этой мысли.

— Но постой! — наморщил лоб Ли-Вань. — Оттого что вор, когда его поймают, вдруг искренне согласится про себя с тем, что воровать плохо, он не перестанет быть вором, и его все равно накажут!

— Если он искренне согласится про себя с тем, что воровать плохо, он перестанет быть вором, Ли-Вань, — в этом и суть. Да, его накажут, но накажут не его, а того человека, кем он был раньше.

— Но выходит, раньше он все-таки был вором, прошлое не изменилось!

— Прошлое прежнего человека не изменилось, — спокойно сказал Учитель, — того, кто своровал. Он остался в своей комнате. в своем мире и продолжает там существовать в виде пустой механической куклы. Прошлое же нового человека лежит в другой трубочке Свирели.

Но новому человеку все-таки придется ответить за преступление того, другого, — озадаченно спросил Ли-Вань.

— Да, — сказал Учитель, — но это наказание будет происходить уже в другом мире, имеющем другое прошлое и другое будущее. Наказание, которое в мире вора ни к чему кроме озлобления не приведет, станет в мире нового человека искуплением чужого греха. Невинный новый человек приносит себя в жертву за грехи другого, старого, виновного. Нет сильнее средства, чем это, чтобы возвысится в мирах. Состоится наказание или нет, жизнь раскаявшегося вора вскоре начнет чудесным образом меняться к лучшему. Если же вор не раскаялся искренне, не поверил в свое раскаяние сам, не превратился внутри в человека, которому претит воровство, но лишь формально, лишь чтобы смягчить наказание, согласился с тем, что воровать плохо, — он не перенесется в новый мир, не станет новым человеком. Наоборот, в этом случае его отбросит в мир еще более пустой и страшный, чем тот, в котором он совершил преступление. Тогда в этом более низком мире то прошлое, которое он помнит, тоже начнет потихоньку видоизменяться, приспособляясь ко все более страшному будущему.