Вадим Еловенко - Очищение

Она сдала кровь через три четверти часа. Мальчик дождался ее и, выведя на улицу, предложил закурить. Она курила и ругалась, изливая душу этому совершенно незнакомому ей человеку:

– Ты представляешь, они говорят только завтра будет результат. Я им деньги предлагаю, а они не в какую. Говорят, что у них экспресс анализов не делают! Мол, если хотим быстро, надо ехать… блин адрес он назвал… из головы вылетел.

Парень кивал и даже слова не произносил. Только выслушав ооооочень долгие высказывания Вики он спросил:

– ВИЧ или СПИД?

Она посмотрела, ошарашено на него и спросила:

– А есть разница?

Мальчик странно заулыбался и, кивнув, сказал:

– Теперь ты будешь знать разницу и молиться, чтобы у тебя оставался ВИЧ. Странно да? Молиться, чтобы ВИЧ оставался…

Вике была ни разу не странно… Ей было просто ОЧЕНЬ СТРАШНО. Она хотела объяснить этому тихому мальчику, что еще ничего толком неизвестно. Что в Гинекологии могли ошибиться. Что вообще все это просто дурной сон и она проснется испуганная обнимет своего Сережу, каким бы тот гадом не был и все забудется. Она даже не будет ему рассказывать этот сон. Зачем его напрягать? Сереже надо думать о работе. О бизнесе. А она сама просто выкинет все эти дурости, изматывая себя на тренажерах.

Но отчего тогда все так реально? Почему так першит горло, как будто она и в самом деле впервые за год столько сигарет выкурила? Отчего так шипит глаза как не от размазанной туши? И мальчик этот… с его грустной полуулыбкой и чем-то невероятно странным и тоскливым в глазах. Он ведь реальный… он реальнее любого кошмарного сновидения. И Вика вдруг поняла: Она станет такой же… странным приведением, что будет улыбаться, а в глазах у нее поселится смертельная тоска и боль.

Больше Толик ничего не сказал. Он налил себе чаю и, помешивая ложечкой, сахар стал вдумчиво читать бумаги перед собой. Семен, предоставленный сам себе, вновь углубился в просмотр форума. Но он не столько читал, сколько размышлял, пытаясь привести мысли в порядок.

На что надеются те, кто ведет ситуацию к конфликту? На что они рассчитывают? На то, что действительно страна бросит все свои усилия на поиск лекарства? Не будет этого. И не потому что это маловажная задача. Они хотят тем самым улучшить свое существование? Но ведь это приведет только наоборот… к мести со стороны здоровых людей! Это вызовет такой социальный конфликт равному которому пожалуй никогда и не было в мире! Когда начнется настоящая охота на ведьм. Когда сплошь и рядом начнутся расправы над заболевшими. Ничего другого и не может случиться. Только общество узнает о подобных планах группы лиц… оно само, напуганное, додумает все остальное. И замыслы этой группы дурачков в глазах общества превратятся в глобальный заговор всех больных против здоровых! У страха глаза не просто велики. Они гигантские! И каждый одурманенный страхом в ближнем начнет видеть врага и больного ВИЧем. Сколько расправ случится над абсолютно здоровыми людьми, когда общество, охваченное истерикой, вдруг всколыхнется? Да речь уже идет о том устоит ли страна после такой анархии вызванной массовым страхом.

Семен читал строки сообщений на форуме и ему смертельно хотелось написать им: ЛЮДИ! ОПОМНИТЕСЬ! ВЫ РОЕТЕ МОГИЛУ САМИ СЕБЕ! И вдруг ничуть не странное откровение пришло ему в голову: так они и пишут все это уже из могилы. Они уже мертвецы. ВСЕ!

По спине Семена пробежался жутких холодок и он невольно достал сигарету и закурил. Толик, подняв на него глаза, спросил:

– Страшно? – увидев ответный кивок, он тоже удовлетворенно кивнул и сказал: – Это хорошо. Хорошо, что тебе страшно. Если бы ты пренебрежительно к этому отнесся, не было бы от тебя никакого толку. Тут надо охренеть как испугаться, чтобы понимать… чтобы понять что ты последний рубеж на пути этих бестий. Это ВИЧ-террор! Они террористы-смертники. Шахиды. И ты, твой пистолет, твои руки, твоя голова… в общем, только ты можешь вовремя остановить такого, когда он плюнул на себя и вышел на тропу в небеса.

Семен смотрел на не поднимающего голову Толика. Видел его абсолютно неуместную улыбку и думал уж не шутит ли он.

– Взрывчатку может найти сканер и собака… а как выделить в толпе больного этой заразой, как узнать что у него нет где-нибудь булавки спрятанной? Как вообще отличить его от простого человека!? – продолжал не понимать Семен. – Как распознать у него злой умысел!?

– Не знаю, Сема. – честно признался Толик. – Не знаю. И другие не знают. Та чушь, которой меня пичкают… – он выразительно посмотрел на бумаги перед собой – она ни к черту не годиться. Тут работы психологов. Но в них нет никакого прока. Каждый из этих личность… индивидуальность. И это страшное горе делает их еще более индивидуальным. Если обычных людей легко градировать по группам. То этих нет. Каждый из них уникален в своей беде. Кого-то заразила любимая женщина. Кто-то наркоман со стажем. Кто-то переспал в командировке с проституткой… ты, к примеру, знаешь, что презервативы не дают стопроцентной гарантии защиты? Не знаешь? Ну, вот теперь узнал. И каждый из них переживает свое горе по-своему. Но это не все… Ты не представляешь, как это невыносимо чувствовать вину перед другим человеком, которого ты заразил, сам не зная того. Суицид в таких случаях действительно бывает спасением от душевных терзаний.

– Но если презервативы не дают гарантии, то почему на них пишут что они защищают?!

Толик хмыкнул:

– Элементарно, Ватсон. Они же хоть как-то могут защитить… пусть не сто процентов… только хоть кто-нибудь вякнет, что презервативы не дают защиты полной и молодежь в своем гормональном угаре начнет вообще на них забивать. Смысл-то какой в них будет для нее? Лотерея и так. Заражусь не заражусь.

– Охренеть… – только и сказал Семен.

– Охренеть это не то слово. Просто писец. – усмехнулся Толик и отпив глоток чая сказал: – Но и это не самое страшное. Страшно другое. Что, как и любая эпидемия… в общем чем больше носителей ТЕМ БОЛЬШЕ они заразят. Уже через пару лет смертность от СПИДа побьет все рекорды бубонной чумы по Европе и Азии вместе взятым. И спасения нет. Понимаешь что страшно? Нет спасения. Так оно и будет. Это не остановить. Без радикальных шагов это не остановить, а радикальные шаги никто в трезвом уме и здравой памяти не совершит. Это БЕЗЫСХОДНОСТЬ, Сема. Бесчеловечная БЕЗЫСХОДНОСТЬ.

Семен смотрел на Толика и только диву давался, как такие слова можно произносить улыбаясь. Пусть грустно, но улыбаясь! Да тут орать в голос впору и требовать, чтобы хоть кто-то что-то придумал, а не так смиренно и с улыбкой говорить подобное!

– И как… как жить?

Покачав головой, Толик сказал:

– Будь я дурачком, которых в массе по телевизору показывают я бы тебя увещевал: Не греши! Не прелюбодействуй. Не одурманивай мозг свой алкоголем и наркотиками и не совершишь ты поступка непоправимого… Но я знаю, что это не спасет от дурачка с шприцом. Я знаю, что это не защитит тебя от халатности врача, припершегося на работу с похмелья. Я уверен, что это не спасет тебя от измен твоей подружки собственной и, подхватив на стороне ВИЧ, она заразит и тебя. Так что спасения нет. Точнее оно есть, как и любое лекарство настоящее довольно радикальное. Чемодан, вокзал, тайга! Кругом тайга, а буууууурые медведи… заголосили, стало быыыыыть веснааааааа!