Вадим Еловенко - Очищение

Не выдержав, пастор отступил на шаг. Потом еще на один. Он уперся спиной в алтарь с горящими на нем свечами и понял, что время отступления кончилось. Словно проклятый из могилы вставал в нем баронет Роттерген. Безумием наполнились глаза священника и этот, почти нечеловеческий взгляд, стал цепко осматривать все вокруг. И высмотрел на расстоянии протянутой руки тяжелый бронзовый подсвечник на широком круглом основании.

Мгновение и это уже не подсвечник – это тяжелая булава времен не столь далеких. И это уже не отец Марк. Поколения Роттергенов медленно поднимались в его сознании. Не умеющие отступать и оттого так часто погибавшие за своего сюзерена. Не умеющие боятся и потому безумные в своих атаках.

Отец Марк отвел руку назад и, держа подсвечник чуть выше головы, был готов к любому движению проклятого. Втянув другую руку вперед, словно в предостерегающем жесте, отец Марк сквозь прищуренные глаза внимательно следил за противником.

Только вот противник, видя воинственного пастора, захохотал, потешаясь оттого как нескладно выглядел отец Марк в своем одеянии и замерший в хищной стойке.

– Святоша… Я десятник баронской стражи Родерик. И это тоже стражники. Просто мы ушли, когда поняли, что больны. А то знаем мы вас добрых, живьем ведь закопаете. И ты хочешь потягаться со мной?

Откуда-то из-за спины проклятый вытащил тяжелый стражницкий палаш и словно взвесил его в руке, поглядывая на отца Марка.

– Поиграем напоследок, святой отец? Или вы как это положено доброму христианину смиренно встанете на колени и примите дар господень коим он наградил всех нас?

Отец Марк глядя в изуродованное лицо бывшего стражника, только диву давался, как оказывается много от него скрывал лейтенант. У него даже дезертиры есть, а он молчал.

Почти не слушая хрипящий голос проклятого, отец Марк уже представлял, как все произойдет. Как он отстранится от первого удара палаша и как попытается размашистым ударом дотянуться основанием подсвечника до этой безобразной твари. Если он дотянется, то одного удара хватит что бы проломить голову или ключицу. Если поймать стражника на провороте можно перебить ему спину. А дальше те трое. Но они не страшны. Они еле на ногах стоят. Это именно мертвые. Мертвые восставшие из могил по упущению господнему. – Заверял себя, отец Марк готовясь принять бой. – И эти мертвые еще не знают, кем я был когда-то… надеюсь, я смогу с честью пройти и это.

Но Родерик не был тупицей. И по стойке и по глазам, а самое главное по тому, что священник не метался, спасаясь от него, а приготовился к схватке, стражник понял, что перед ним не простой святоша. И сомнение закралось в его терзаемую болью душу. А выдюжит ли. А успеет убить с одного, максимум с двух ударов этого крепкого, бодрого и далеко не старого священника с глазами убийцы, а не слуги божьего.

И, может быть, Родерик отступил бы. Может быть, он снова скрылся бы в ночи и дальше мародерствовал пока бы не сдох и не свалился с разложившимся нутром. Но двери церкви незапертые налетчиками раскрылись и на пороге замер вечно улыбающийся врач. Но как бы эта улыбка не раздражала священника, в тот момент он был ей рад. И врачу был рад. И особенно был рад двум пистолетам в его руках. И у него даже не повернулся язык закричать, что бы не осквернял убийством дом божий. Мягко ударили стальные дуги с зажатыми в них тлеющими фитилями в пороховые каналы. И сначала один пистолет глухо рявкнул и плюнул большой пулей в полумертвого проклятого, а затем и второй выстрелил в Родерика, в изумлении замершего спиной к пастору. Оба чумных упали на пол, но Родерик продолжал сучить ногами и изгибаться, желая подняться. А когда он снова со сдавленным полукриком повалился, то попытался отползти в угол, оставляя за собой след своей проклятой крови.

Еще двое обезображенных мужчин закрываясь руками от врача, отступали к алтарю, словно огромное распятие над ним должно было их непременно спасти. Но врач, как ни в чем не бывало заправил за пояс опустошеннее пистолеты и не торопливо словно растягивая удовольствие, вытянул свой недлинный и узкий клинок.

Проклятые тоже попытались достать свои палаши хитро подвязанные за спиной. Но они были слишком обессилены болезнью, а врач двумя стремительными скользящими движениями уже подобрался к ним.

С хирургической точностью Андре Норре нанес каждому из оставшихся на ногах по уколу и они повалились на пол заливая все вокруг кровью из пробитых насквозь гортаней. А сам врач, не обращая на бедняг внимания, подошел к скулящему и хватающемуся за разорванный пулей живот Родерику и спросил насмешливо:

– Отпущение грехов требуется? – Родерик в ответ что-то прохрипел, но врач вряд ли разобрал слова. Он занес шпагу над искаженным гримасой боли лицом стражника и напутствовал того: – Удачной дороги в Ад.

А дальше вызывая отвращение на лице пастора, кончик шпаги сначала проколол глаз и вся церковь огласилась истошным воплем, а затем мягко почти без сопротивления погрузился в мозг. Вой смолк оборванный в апогее, и тело бывшего десятника безвольно распростерлось на полу.

Подсвечник выпал из рук священника и покатился по дереву, грохоча и чуть подпрыгивая на стыках досок. Отец Марк устало опустился на ступени, ведущие к алтарю, и не сразу заметил, что врач откровенно улыбается, поглядывая на него. Наконец пастор не выдержал и спросил:

– Вы, почему улыбаетесь? Что вы нашли смешного в том, что произошло… какой вы к … господи прости, врач? Вы убийца. Клятва Гиппократа… моральные ценности врача, доброта… человеколюбие… вам ведь все чуждо!

Андре Норре остановился перед алтарем и стал прокаливать в огоньке свечи лезвие своего клинка, испачканное в крови проклятых.

– Да я заметил, что вы тоже не были готовы подставить другу щеку… – непонятно ответил врач.

Когда отец Марк понял, к чему это было сказано, и поглядел на укатившийся подсвечник, он сказал:

– Я бывший капитан королевской стражи. Баронет Роттерген… Я не знаю, что на меня нашло. Дьявол верно овладел…

– Ну, вот и отлично. Считайте что нами обоими овладел дьявол… Хотя как мне казалось он сегодня в ударе… этот враг человеческий… не только нами овладел. – Врач выразительно посмотрел на тела поверженных и продолжил гонять взад вперед клинок в большом пламени свечи. Потом он снова растянул свои губы в улыбке и сказал капризным тоном, словно изображая юную девицу: – Ваше преподобие, а вы так и не сказали мне спасибо.

Отец Марк опомнился, поднялся и, кивая, сказал:

– Я вам очень благодарен, сын мой. – Подумав, он добавил: – Действительно благодарен и был бы рад совершить подобное ради вас. Если бы не мой сан… Если бы я не служил богу…