Вадим Еловенко - Осознание

Вообще, Артем много рассказывал о своих боевых приключениях. Не все было интересно. Некоторые вещи были даже мне противны. И даже вечное оправдание за некрасивые моменты, типа, гражданская война, что же ты хотела, вызывали у меня раздражение. Но в основном его рассказы я слушала зачарованная и с не сползающей улыбкой. Он умел рассказывать. Не то, что сексуально озабоченный Хадис…

Стоя в тот день, у меня за спиной и готовясь принять чистую посуду, этот южанин, не переставая, рассказывал, какой он был популярный у девчонок до Последней Ночи. Так же его все время тянуло рассказать мне про своих подруг оставленных там на юге. Мне кажется, я знала их уже всех и по именам и по особым приметам. И даже кто что больше любит, я знала. Я только одного не понимала, зачем он мне все это рассказывает. Я даже пару раз его открыто в лоб спросила зачем, но он смутился, замолчал, а через полчаса все поехало заново. «А вот была у меня подруга Ленка, красивая, конечно, только у нее такие тараканы в голове, однажды мы с ней…» Ну, в общем, все понятно…

Чтобы избавится от этого назойливого парня, я вручила ему высокую стопку чистой посуды и сказала, нести обратно.

Шрамы как, мы называли южан, столовались в соседнем большом доме. Грязную посуду после этого дежурные, такие как Хадис, разносили на помывку к соседям. И мы вынужденно ее мыли. А попробуй, откажись, когда за такую в принципе не очень сложную работу нам давали консервы, хлеб, и даже деньги глядящих почему-то. Наверное, потому что, по мнению южан, такие деньги ничего не стоили, и ими было удобно расплачиваться. Отказаться было нельзя еще и потому что могли выселить из дома на отшиб и поселить сюда более работящих женщин из деревни. А Полина очень не хотела съезжать, да и партизанам было удобно сюда добираться. Вроде центр деревни, но очень удобные подходы с леса. Вот я за всех и страдала, со вздохами и жалостью к себе. И не судите меня строго, но мне казалось, что для пятнадцати лет я слишком много и навидалась, и наработалась, и настрадалась.

Забрав первую стопку посуды, Хадис ушел, и я видела в окно, как он смешно семенит по дорожке к соседнему дому, стараясь не выронить автомат и не погубить ношу. Сейчас галопом обратно понесется, думала я тогда, словно жить без меня не может.

Когда закончила мытье и отправила южанина с посудой в последнюю ходку, я вышла на веранду и с книжкой в руках прилегла отдохнуть. Не помню, что я тогда пыталась читать, помню, что мне этого не так и не дал вернувшийся Хадис. Он, тяжело дыша сначала замер надо мной, не обращающей на него никакого внимания. Потом сел прямо на пол и его автомат глухо ударил прикладом в доски закрытые паласом. Помню, как он осторожно коснулся моей обнаженной ноги и повел по ней, еле касаясь пальцами вверх.

Только он перебрался выше колена, я откинула резко его руку и села, отложив книгу.

- Хадис, не надо. - Сказала я, глядя ему в глаза.

- Но почему? - Изумился этот дуболом. - Тебе неприятно? Я разозлилась на него:

- При чем тут приятно или неприятно!? - Сказала я зло. - Не надо и все!

- Но я же ничего не делаю! - Продолжал настаивать он.

- Вот и иди, не делай куда-нибудь в другое место. - Сказала я, укрывая ноги пледом. Плед был колючий, под ним было жарко, но терпеть лапанье Хадиса я не собиралась. Лучше уж мучится от жары.

Но от Хадиса так просто было не отделаться, и я откровенно ждала Полину, когда та вернется с фельдшерского пункта, где помогала медику, а заодно получала для партизан лекарства. Старую Полину Хадис боялся. Хотя боялся, будет неверным словом. Он просто при ней вел себя вежливо, предупредительно и боялся слово лишне сказать. Уж не знаю с чем это связано. Появление Полины избавляло меня от назойливого ухажера. Но в тот день она что-то задерживалась, и Хадис в очередной раз уговаривал меня пойти на пруд искупаться, пока еще тепло было.

- Скоро осень. - Говорил он. - Надо хоть последние дни накупаться и позагорать.

- Ага, чтобы на меня ваши там пялились снова. - Сказала я, делая вид, что читаю.

- Я им глаза повыкручиваю, если пялиться будут. Да и нет там никого сегодня. Много наших в город поехало. Скоро ведь сам Морозов приедет. Город чистят. Все дома обходят.

Я заинтересовалась. Морозова знали, кажется даже дети. Личность более мистическая, чем реальная. По словам Полины и других женщин, видевших листовки с ним на редкость уродливый человек и душой и телом. Его появление на юге было связано чуть ли не с легендами, что он спустился к нам со звезд. И если у нас ничего кроме улыбки такие заявления не вызывали, то вот сами южане верили в это почти слепо. Все разговоры с тем же Хадисом о Лидере, как его почему-то окрестили шрамы, сводились к тому, что это легендарная личность. Что именно он ведет их всех к победе. Что именно ему благоприятствуют звезды и сам Абсолют.

Я слушала очередной восхищенный бред Хадиса, когда он предложил мне поехать встречать лидера вместе с ним. Мол, на день приезда он в усиление будет отправлен с остальными, и мог бы меня с собой захватить. Вот не поверите, как бы я не относилась к Хадису, но возможность вырваться из деревни в город, в котором я жила долго при интернате, упустить не могла. Я просто до тоски захотела прогуляться по его улочкам. Сходить на набережную и в парк, где мы с мальчишками после ужина обычно курили втихаря и пили дешевое вино.

- А твои командиры не против будут? - Спросила я как можно равнодушнее.

- Так ведь и женщины с деревни поедут. - Сказал Хадис и пояснил: - Надо нормальную встречу ему организовать. Чтобы людей было много. Вот, кроме городских еще и с окрестностей народ собирают. Чтобы приветствовали его, руками там махали, улыбались. Смеялись. Он любит смеющихся людей.

- Э, Хадис, ты себе как это представляешь? Всех заставлять улыбаться и приветствовать его? - Я рассмотрела его одухотворенное лицо и удивилась заблестевшим глазам.

- Да ты чего? Там же будет из спецслужбы людей много. Поверь, все будут улыбаться и махать руками. Даже те, кто не хотят.

Отчего-то я ему поверила. Но стало мне не по себе. Какими бы глядящие не были мучителями, но улыбаться и радоваться себе они не заставляли. Но я все равно загорелась идеей и сказала, что, так и быть поеду, раз это будет приятно Хадису. Ему это было приятно, но мало. Он снова запустил руку под плед и прикоснулся к моей ноге. Укоризненно посмотрев на него, я попросила:

- Хадис, отвали? Я очень устала, чтобы еще с тобой ссориться.

Он, конечно, обиделся и, поднявшись, собирался уходить. Я просто взяла книгу и снова изобразила чтение. На пороге веранды, собираясь выйти в сад, он повернулся и спросил:

- А может быть на пруд?

- Хадис… - сказала я, даже не глядя на него.

Он ушел, пообещав еще зайти. Он мог и не говорить. Даже сомнений не возникало, что так легко мне от него не отделаться.