Вадим Еловенко - Осознание

Василий был рад, что мы вернулись целые и невредимые. Значительно участились случаи нападения на дорогах и, отправляясь в такое путешествие, мы с Настей знали, на что идем. Но песенку в детстве слышал не только я, но и она. И так смертельно захотелось поехать, что удержаться не хватило сил.

Василий тоже собирался до зимы сходить в отпуск, но никуда не намечал уезжать. Ему нравилось и там. Он собирался взять одну из наших самодельных лодок и тупо уйти на рыбалку недели на две.

Не смотря на то, что срок их расставания с Алиной был довольно небольшим, Василий толи по необходимости, толи по потребности, а толи просто, чтобы забыться закрутил роман с симпатичной девчонкой из глядящих. Совсем молодой и только недавно надевшей форму. Это чудо, направленное в наш лагерь вызвало нешуточный ажиотаж среди мужской его части, но полковник, словно старый Бер, растолкав молодежь забрал красавицу к себе в дом. Хам, одним словом. И при упоминании рыбалки на две недели я только скептически кривил губы. Такую красавицу нельзя на две недели одну оставлять.

Но это были их отношения, и я в них не лез. Мне хватало проблем и с самим лагерем, в котором вовсю работала проверочная комиссия из района. Наши нововведения закрепили официально, обосновав их увеличивающейся производительностью. Покривившись разрешили после установки блокпостов на востоке ввести вообще вольный образ жизни на территории поселка и лагеря. Точнее не разрешили, а сказали, что закроют на это глаза. Нам-то большего было и не надо.

Василий попросил комиссию ходатайствовать перед управлением исправительных лагерей о предоставлении нам строительных материалов. Об увеличении числа сотрудников и мест для заключенных. В следующем году мы намечали подготовить консервный заводик. Кустарное производство тушенки и закатка ее в стеклянные банки себя оправдала полностью и мы не хотели на этом останавливаться.

В общем, из охранников к следующему году мы наивно предполагали превратиться в колхоз. И даже на собрании с заключенными пообещали выплату денежных суммы не по истечению срока наказания, а как положено раз в месяц. Мы и не предполагали, какие события нас ждут впереди и что не суждено, будет сбыться нашим радужным мечтам.

Тогда же при капитальной перестройке лазарета был найден дневник Владимира. Мы и не знали, что он ведет его. После прочтения и я, и Василий в один голос сказали: «Мдяяяяяя….» решив, что сбрендил Владимир все-таки по-крупному. Приведу только пару выдержек из дневника:

«15.06 уже нормально хожу и двигаюсь. Не так конечно, как до восстания на пакистанской границе, но и не так как после Д.П. Скоро начну, наверное, бегать, чтобы укрепить ноги. Очень боюсь за сердце, но доктор говорит, что у меня все нормально.

Сегодня ночью наблюдал звезды. Ни одного знакомого созвездия. Были несколько похожих, но там звезды по яркости не подходили. Просто очень удачное сочетание. Не более. Если права была Катька и ближайший скат в семнадцати световых годах, то я индийский летчик… все прекрасно знают, что в этом радиусе не может быть ни одной обитаемой планеты. Иначе бы ЭМИ бы точно засекли или даже настоящие передачи. Но определить где я нахожусь и вообще что это за планета не представляю возможным. И даже не потому, что по астрономии вечно тройка была, а потому что и астроном бы здесь нифига бы не понял. Млечного пути нет. Ориентиров нет. Куда меня занесло, даже думаю, бог затруднится ответить». А вот Василий оценил вот этот отрывок:

«09.07 Я безумно влюблен. Тут ничего по-другому и не скажешь. Если надо было бы пройти еще раз через ЭТО, только чтобы познакомится с ней и иметь надежду быть с ней, я бы прошел. Ради нее хочется сворачивать горы и воевать хоть с целым миром. Мне никогда не хватит слов, чтобы описать мои чувства к ней. Если мне когда-нибудь удастся найти способ вернуться, но если я не смогу забрать ее с собой, я останусь здесь. Она стоит того, чтобы с ней остаться. И пусть меня знатно изуродовало, я себя знаю. Я смогу ей доказать, что лучше меня, она вряд ли кого встретит в этой жизни…»

- Ужас. - Говорил Василий, брезгливо отталкивая от себя дневник по столу. - Дневнички какие-то. Сопли по столу размазанные. Прямо как институтская барышня.

- Не говори так. - Сказал я усмехаясь и вспоминая самого Василия когда они расстались с Алиной. - Я заберу его себе?

- Зачем?

- А у меня Настена в его сказки зело верит. Ей будет приятно почитать.

- Ой не надо. - взмолился Василий. - Она у тебя тоже еще та неженка. Скажет, что мы вообще подлецы, раз чужой дневник читаем.

- Забей! - успокоил я его. - Владимир для нее почти что инопланетянин. Нормы человеческой морали к инопланетянам не подходят.

Так со смехами и издевками над автором дневника я заполучил его себе. Настя и правда была рада почитать сие творчество. Но чем больше она читала, тем больше у нее возникало вопросов, на которые я ей в трезвом уме и здравой памяти ответить не мог. А автор дневника не спешил появляться в наших краях для консультаций.

Сразу после окончания проверки лагеря, когда у меня появилось больше времени, я стал учить Настю ездить на машине. Не столько, чтобы она просто умела, а именно для того, что бы она не сидела днями дома, а хоть на природу выезжала, пока я занят у себя. Освоив довольно быстро вождение и, за одну неделю исползав все окрестности в одиночку, Настя как-то охладела к этому туризму. Наверное, потому что ее трижды задерживали патрули глядящих на дороге и принудительно возвращали в поселок. Чтобы не скиснуть вообще, Настя стала брать уроки рисования у одного из заключенных. Смею заверить, она делала довольно быстрые и впечатляющие успехи. Я приставал к ней, чтобы она нарисовала мой портрет, но она отнекивалась и продолжала корпеть над хрустальными с массой граней и изгибов вазами. А я все так же платил и платил за уроки этому заключенному художнику.

Иногда я задумывался, что, в общем-то, я какой-то ущербный. Я ничего практически не желал. Вот жена рисует, часто читает, катается на машине. А я всю свою энергию выкладывал на работе и даже вечерними поездками, меня было сложно соблазнить. Я ездил с Настей на водохранилище, только чтобы ей было приятно. Катался с ней на Лысые горы и все-таки показал, успевшие порасти травой и пробившимся кустарником, остатки красивейшего когда-то леса. Ездил исключительно из-за нее. Но так, чтобы меня куда-то тянуло на приключения, на какую-то романтику я не замечал за собой. Я даже летать перестал ввиду отъезда моего параплана в неизвестном направлении. Я стал настолько спокойным и домашним, что мне даже будоражащие сны перестали сниться. Словно для меня все закончилось. Словно больше от меня никто ничего не требовал и не ждал. Так хотелось поговорить еще раз с тем господином в моих снах. Еще раз заглянуть в чужой город чужого мира.