Айн Рэнд - А есть а

Давай! – закричал Таггарт. – Чего ты ждешь? Разве ток не должен быть сильнее? Он ведь еще ни разу не вскрикнул!

Что с тобой? – задохнулся Мауч, случайно увидев выражение лица Таггарта, наблюдавшего за сотрясающими тело Галта судорогами; Таггарт напряженно смотрел на Галта, но глаза его казались стеклянными, мертвыми; мыш цы лица стянулись в непотребную карикатуру на наслажде ние, взгляд стал бессмысленным.

Получил? – вопил Феррис. – Теперь ты готов хотеть того же, что и мы?

Ответа не последовало. Иногда Галт поднимал голову и смотрел на них. Под глазами у него проступили темные круги, но взгляд был ясен и тверд.

Наблюдателей охватила все возрастающая паника, они уже не контролировали ни себя, ни ситуацию – комната наполнилась невнятными пронзительными выкриками:

– Мы хотим, чтобы ты взял это на себя!.. Мы хотим, чтобы ты управлял!.. Мы приказываем тебе приказывать!.. Требуем, чтобы ты стал диктатором!.. Приказываем тебе спасти нас!.. Приказываем тебе думать!..

Ответом им был лишь стук сердца, от жизни которого зависели и их жизни.

Электрический разряд пронзил грудную клетку Галта, и сердце его забилось рывками, словно спотыкаясь, – и вдруг тело ослабло, затихло, сердцебиения больше не слышалось.

Наступившая тишина потрясла их, но прежде чем они смогли вскрикнуть, охвативший их ужас стал невыносимым, потому что Галт открыл глаза и поднял голову.

Потом они осознали, что не слышно и шума мотора, красная лампочка на пульте погасла – ток больше не подавался, генератор перегорел.

Техник снова и снова без толку нажимал на кнопку. Снова и снова дергал рычаг. Потом пнул машину ногой. Красная лампочка не загоралась, мотор не гудел.

Ну? – лязгнул зубами Феррис. – Ну? В чем дело?

Генератор не работает, – беспомощно произнес тех ник.

Что с ним?

Не знаю.

Ну так выясни и исправь!

Техник не являлся профессиональным электриком; его взяли на эту работу не потому, что он был квалифицированным специалистом, а потому, что он был готов не раздумывая нажать на любую кнопку, которую ему укажут; ему требовались такие усилия, чтобы что-нибудь понять, что можно было не сомневаться – в его сознании не оставалось места ни для чего другого. Он открыл щит на задней панели машины и в замешательстве уставился на спутанные витки проводов: внешне все выглядело исправным. Он натянул резиновые перчатки, взял плоскогубцы, подтянул наугад несколько гаек и почесал в затылке.

– Не знаю, – сказал он; в его голосе слышалась беспо мощная покорность. – Откуда мне знать?

Трое мужчин вскочили с места и окружили машину, уставившись на ее упрямые детали. Они сделали это непроизвольно – они знали, что здесь ничем помочь не могут.

– Ты должен ее исправить! – завопил Феррис. – Она должна работать! Нам нужно электричество!

– Мы должны продолжить! – кричал Таггарт; его трясло. – Это нелепо! Так не пойдет! Меня ничто не оста новит! Я не дам ему уйти! – Он показал на мат.

Сделай что-нибудь! – кричал Феррис на техника. – Не стой же! Сделай что-нибудь! Исправь ее! Я приказываю тебе ее исправить!

Но я не знаю, что с ней, – в изумлении ответил тех ник.

Так посмотри.

Как?

Я приказываю тебе ее исправить! Слышишь? Она должна работать – иначе я уволю тебя и брошу в тюрьму!

Но я не знаю, что с ней. – Техник в замешательстве вздохнул. – Не знаю, что и делать.

Неисправен вибратор, – произнес кто-то позади них; они в смятении обернулись; Галт с трудом дышал, но гово рил резким, уверенным тоном инженера. – Его нужно до стать и вскрыть алюминиевый цилиндр. Внутри спаяны два контакта. Их нужно разъединить, взять небольшой напиль ник и зачистить сгоревшие концы. Потом снова закрыть цилиндр, вставить вибратор на место – и генератор зара ботает.

На мгновение воцарилась глубокая тишина.

Техник во все глаза уставился на Галта – тот выдержал его взгляд; и даже он понял выражение его смеющихся глаз: Галт презрительно усмехался.

Техник отступил назад. Даже в его голове, где все представлялось неясным и туманным, зародилось еще зыбкое, неоформившееся, невысказанное осознание того, что происходит в этом подвале.

Он взглянул сначала на Галта, потом на троих остальных, на машину. Затем вздрогнул, уронил плоскогубцы и выбежал из комнаты.

Галт рассмеялся.

Трое мужчин медленно попятились. Они пытались запретить себе понять то, что понял техник.

Нет! – вскричал вдруг Таггарт, взглянув на Галта и рванувшись вперед. – Нет! Я не дам ему уйти! – Он упал на колени, отчаянно пытаясь найти алюминиевый цилиндр вибратора. – Я ее исправлю! Сам! Мы должны продол жить! Должны сломить его!

Полегче, Джим, – с тревогой сказал Феррис, пытаясь поднять его с колен.

Может… может, отложим это на одну ночь? – умо ляюще произнес Мауч; он смотрел на дверь, за которой скрылся техник, в его взгляде смешались зависть и ужас.

Нет! – вскричал Таггарт.

Но, Джим, ведь он получил свое. Не забывай, нужно действовать осторожно!

Нет! Ему этого мало! Он еще ни разу не вскрикнул!

Джим! – воскликнул вдруг Мауч. Что-то в лице Таггарта ужаснуло его. – Мь; не можем убить его! Ты это шаешь!

– Мне все равно! Я хочу его сломить! Хочу слышать, как он закричит! Хочу…

И тут Таггарт сам закричал. Он пронзительно завопил, словно вдруг увидел что-то, хотя смотрел в пустоту и глаза его были пусты. То, что он увидел, было в нем самом. Защитные стены эмоций, желания уклониться, притворства, полумысли и псевдослова, выстроенные им за все эти годы, рухнули в одно мгновение – в ту минуту, когда он понял, что желал смерти Галта, зная, что за этой смертью последует его собственная.

Он внезапно понял, что за движущая сила управляла им всю жизнь. Ни его одинокая душа, ни любовь к другим, ни сознание собственного долга, ни все те лживые объяснения, которыми он поддерживал самоуважение, – этой движущей силой была страсть к уничтожению всего живого ради всего неживого. Его раздирало неистовое стремление бросить вызов реальности, разрушить все живые ценности, чтобы доказать самому себе, что он может существовать, попирая реальность, и что он никогда не будет связан никакими неизменными, непреложными фактами.

Секунду назад он чувствовал, что ненавидит Галта больше всех людей, и его ненависть служила доказательством, что Галт несет с собой зло; ему даже не нужно было определять, в чем состоит это зло, он хотел сокрушить Галта ради собственного спасения. Теперь он знал, что желал сокрушить Галта даже ценой собственной жизни, знал, что никогда по-настоящему не хотел жить, знал, что хотел испытать, а затем сломить величие Галта, – он сам признавал это величие, величие как единственную мерку человека, который управлял реальностью, как никто другой.