Алексей Лукьянов - Наши мертвые

— Да хватит уж, Левонтий, сыт я, — отмахнулся от старосты благочинный. — Проводи-ка меня в келью.

Кельей назвали флигель, в котором отец Симеон оставался ночевать. Проводить вызвался Кирюха.

— Это… батюшка Симеон, — возле самой двери во флигель Кирьян ухватил отца Симеона за рукав. — Я вот тут подумал… только не решите, что я в ересь впал, да вот мысля гложет уж давно.

— Реки, отрок, — разрешил благочинный.

— Да ладно тебе — отрок, — обиделся парень. — Сам-то дюже взрослый, бородка козлячья, морда ребячья. Я ж по-серьезному.

— Давай по-серьезному, — согласился благочинный. — На людях ко мне на “ты” обратишься — отмудохаю, как Господь черепаху.

— Кого?

— Ящерицы такие, только с ракушкой на спине. Субординация быть должна, чтобы порядок не нарушать.

— Ну так… Я вот подумал — вот, покойники, они, нечисть поганая… неужто ж без души они, а?

— Без души, Кирюха, как есть — без души. Душа-то уж давно на том свете радуется, да нас поджидает.

— Да как же без души, а? Ты смотри, как нас сегодня от верной смерти спасли.

— Это, Кирьян Левонтьевич, тайна есть великая, как бездушные тела две души спасли. Велик Господь, и дела Его велики.

— Эх… что же им теперь, горемыкам, а? Как они теперь?

— Иди спать, братец, утро вечера всегда мудренее.

Едва мост починили и мужики уехали восвояси, мертвецы подались за ними вслед. Сначала по дорогам раздавалось негромкое ритмичное хлюпанье, однако вскоре начало подмораживать, и хлюпанье сменилось хрустом и шелестом — мокрая одежда вставала колом, покойники еле переставляли ноги, однако неумолимо приближались к человеческому жилью. Один за другим от молчаливого войска отделялись тени и исчезали в просёлках, во мраке безошибочно находя самую короткую дорогу к дому.

Самым последним вернулся на свой хутор Дотай. Долго обходил избу вокруг, будто волк вокруг хлева, потом взял топор и поднялся на крыльцо.

Часа в три по полуночи отца Симеона разбудил страшный шум на дворе. Лаял-надрывался Кусай, причитала бабка Лобаниха, матюкались отец и сын Лобановы. Накинув рясу, батюшка выскочил во двор, и взору его предстала безобразная сцена: пёс драл за ноги и руки какого-то мужика, а Левонтий с сыном охаживали незваного гостя батогами так, что жерди аж трещали.

— Я тебя, упырьё поганое, — яростно сипел староста. — С нами крестная сила.

— Прекратить, — велел благочинный.

С тем же успехом он мог по утру приказывать солнцу не вставать. Потасовка вошла в ту стадию, когда её только пушечным выстрелом раскидать можно. Поэтому отец Симеон бесстрашно подошёл к размахивающей палками, кулаками и хвостом куче и нанёс три коротких хлёстких удара. Взвизгнула собака, охнули мужики, и перед священником остался только покойник Прохор: Симеон узнал кузнеца по кольцу сукровицы на шее.

— Ты зачем пришёл? — громко, будто к глухому, обратился благочинный к трупу.

— Кровь он пришёл пить, мертвяк окаянный, — выругался староста.

— Не городи огород, — прервал его священник, — не заметил я, что он вас кусал.

— А кто кусал? — рассердился хозяин. — Вон, ляжка в крови вся.

— А твоему Кусаю где разбираться было? Скажи спасибо, за срам не цапнул.

Левонтий растерялся и замолк. Только Кусай скулил да старуха продолжала причитать.

— Показывай, что хотел? — вновь обратился батюшка к мёртвому.

Тот повертел головой, и побрёл к дому.

— Кирьян, за мной, — благочинный устремился за кузнецом.

В избе Прохор безошибочно нашёл голбец и нырнул в темень. Кирюха запалил свечу, и живые в темноте погреба увидели мертвеца стоящим у огромной кадки. Пахло квашеной капустой, готовить которую мастерицей была Лобаниха.

Чавкнуло. В руках у покойника оказался здоровенный округлый предмет, цвет и структура которого показались благочинному знакомыми.

— Что это? — спросил отец Симеон.

— Гнёт на капусту, — несколько разочарованным голосом объяснил Кирюха.

— Знаю, что гнёт. Как эта штука вообще называется?

— Жёрнов с мельницы.

— Что? — волосы на голове Симеона зашевелились. — Жёрнов?

— А что такого? — насторожился Кирьян.

В это время до деревни донёсся звон колокола.

— Это с Завидово звон, — определил сын старосты.

— Что у них, пожар? — не понял Симеон.

Послышался ещё один тягучий звук.

— А это Кулики сигналят.

В следующую секунду со всех сторон обрушился такой перезвон, что даже мёртвый Прохор сник.

Это утро Симеон с Кирьяном встретили основательно уже издёрганными, оборванными, но вполне счастливыми и довольными. Всю ночь они гоняли по округе и велели отдавать мертвецам мельничные жернова с дотаевской мельницы. Люди с факелами, при вилах и топорах, слушали, крестились, но выносили из домов каменные цилиндры разных калибров, но выполненные из одного материала — розового мрамора. Покойники забирали камни и уходили в лес.

На Мельничном хуторе, куда уже на рассвете приехали молодые люди, их ждало пожарище — мельница сгорела, плотину прорвало, и теперь проехать до избы Дотаев было затруднительно. На берегу речки стояли мертвецы во главе с Алимом и Прохором и смотрели куда-то вниз по течению. На противоположном пригорюнились братья Дотаи.

— С ума они съехали, чё ли? — ревел в голос Сила. — Батя сам ведь строил: и дом, и плотину, и мельницу… и Прохор ему помогал. А тут раз — и всё прахом. Дверь сломал, жёрнов уволок, по миру без мельницы пустил.

Захар стоял молча, лишь желваки гуляли.

— Грех отчаиваться, — отец Симеон осенил крестом и братьев, и дом их, и место, на котором стояла мельница. — Новую ещё лучше построите.

— Где мы столько работников наймём?

— А это вам что, пеньки? — Кирьян ткнул пальцем в сторону покойников. — За лето отстроят, им платить не надобно.

— Только вот что, братия, — строго заметил благочинный, — в усадьбе Ромадиных больше ничего брать не надо. Особливо жернова.

Пока возвращались в Рогали, о многом успели переговорить.

— А вот, скажем, отчего же граф взорвался? — не унимался любопытный Кирьян.

— А всё по той же причине, Кирюша, — объяснял Симеон. — Колонны, что из Жерновов Судьбы вытесаны были, волшебные вроде: на них басурманские боги перемалывали судьбы людские, вот все чаяния-то и сбываются. Всё, чего только пожелаешь. Захотел — и урожай тебе, захотел — дети здоровые, захотел — открытие в области астрономии. Только судьба, брат, это дело такое: сегодня густо, а завтра — пусто. Неминуемо стукнуть должна, если долго везёт. И чем дольше везёт, тем больнее стукает. Вот графа и пристукнуло. Он, понимаешь ли, грозился открыть метеорит, что прямо в нашу губернию прилетит. Тот и прилетел, прямёхонько на Ромадина.

— А Захар с Силой колонны на жернова пустили, — хохотнул Кирюха.