Алексей Лукьянов - Жесткокрылый насекомый

Она выскочила из подъезда и наткнулась на участкового.

— Добрый вечер, Марина Васильевна. Можно вас проводить немного?

— Тогда держите сумку.

Лопаницын смиренно принял кошелку с провизией.

— Не появлялись? — спросил он, едва вышли со двора.

— По счастью, нет.

— По счастью?

— Да! Или вам было бы приятно, приходи к вам якобы ваши дети и всякий раз вдвое больше, чем раньше?

— О, вы и закономерность вычислили? Сегодня, получается, восемь должны были заявиться?

— Пока никого не было. — Марина суеверно поплевала через плечо.

— Хм… Я вам свой телефончик оставлю, если что-нибудь произойдет… ну, вы понимаете… Постараюсь сразу прийти.

— Спасибо, — холодно поблагодарила Кулик. — Я могу идти?

— А я разве вас удерживаю?

— Сумку отдайте.

Петр Ильич покорился. Когда Марина Васильевна скрылась за углом, участковый вернулся во двор и уселся на скамеечке, ждать продолжения.

Однако продолжение последовало совсем в другом месте. Кулик подошла к первой точке кормления, и там ее ждал Евгений. Один.

— Привет, ма.

Марина Васильевна сдержанно поздоровалась с ребенком, но об остальных спрашивать не стала.

— Можно, я тебе помогать буду? — Евгений взял сумку и не без сноровки начал доставать кошачью еду.

Возражать сил не осталось, и Марина опять покорилась ситуации.

Нужно сказать, что обузой Евгений не был, под ногами не мешался и весьма ловко управлялся с животными. Просто был рядом и ни о чем не говорил. Только когда осталась последняя точка, он потянул Марину за руку и спросил:

— Мама, а зачем мы это делаем?

— Но их же никто кормить не будет. Ты хочешь, чтобы они с голоду умерли?

— А в лесу никто зверей не кормит.

— Кормят, когда зима суровая.

— Но сейчас почти лето.

— А здесь не лес, а город! — рассердилась Марина Васильевна. — Сначала люди берут животных, потом выгоняют на улицу, и никто не думает, что с ними будет. Они не могут себе пищу добывать, в городе не на кого охотиться.

— А на крыс, на птиц?

— Чтобы охотиться, родители должны научить детенышей, как правильно подкрадываться, как самому не стать добычей.

— Но почему ты?

— А кто еще?! Тут одна кошка родила котят в подвале нашего дома, я ее подкармливать ходила. А сосед узнал об этом, пошел и ногой их всех раздавил. Может, его попросишь? Альфочка жила, безобидная собака, зачем ее палками забили?

Евгений слушал, втянув голову в плечи, а Марина Васильевна продолжала зачитывать обвинительный приговор человечеству, покуда они не пришли на место кормежки. Там, выпустив пар, Кулик приступила к кормлению, а мальчик стоял рядом и гладил Матана.

Наконец, когда вся еда закончилась, усталые защитники животных побрели домой…

Вернемся ненадолго к участковому. Петру Ильичу сегодня не суждено было встретиться с подкидышами. В половине двенадцатого ночи он заметил, как незнакомый пышноусый мужик в коричневом пиджаке пополз по стене дома, явно намереваясь залезть в чье-то окно. Непонятно было, как это у него получается, — стена хоть и шершавая, но больших выступов на ней сроду не имелось. Тем не менее мужик полз, живо перебирая руками, и в какой-то момент Лопаницыну показалось, что у злоумышленника имеется лишняя пара рук.

— Эй, ты! Ну-ка, слазь! — крикнул участковый и начал приближаться к правонарушителю.

Мужик, не обращая внимания, продолжал лезть все выше и выше.

— Стой, стрелять буду! — Петр вытащил табельное оружие.

Ноль внимания.

Сняв «макаров» с предохранителя, Лопаницын выстрелил в воздух. Мужик замер между третьим и четвертым этажом.

— Слезай немедленно!

Пробормотав что-то невнятное, мужик пополз дальше. Тогда участковый почувствовал, как по всему телу разливается приятная, звенящая ярость. Он тщательно прицелился и выстрелил сантиметров на тридцать выше головы злодея. Тот дернулся, отлип от стены и начал заваливаться спиной вниз. Петр, широко раскрыв глаза, смотрел, как мужик, нелепо размахивая двумя парами рук, стремительно теряет высоту.

На уровне второго этажа у злоумышленника неведомо как раскрылся на спине пиджак, и большие, словно из целлофана сделанные крылья удержали своего хозяина в воздухе, падение прекратилось, усатый мужик на бреющем полете со свистом промчался над Лопаницыным и, постепенно набирая высоту, мчался теперь прочь.

— Стоять! — Участковый выстрелил на поражение, промахнулся — и бросился в погоню.

Не догнал. Единственный трофей, доставшийся ему от преследования, — отстреленная рука летающего мужика. Он долго вертел трофей перед глазами, даже понюхал и никак не мог понять: показалось ему или все было на самом деле? Полый и заполненный изнутри какой-то вонючей липкой дрянью, это был муляж, пусть и хорошо выполненный. А снаружи и не отличишь, если не приглядеться: рука гнулась в суставах и выглядела совсем как настоящая. Твердая и шершавая, будто высушенная клешня краба, кисть была выполнена заодно с рукавом пиджака и краешком манжета рубашки.

— Что за хрень такая?.. — бормотал озадаченный Лопаницын. — И что с ней делать?

Аккуратно, чтобы не извозиться, он взял руку за предплечье и отправился домой. Утром жена в поликлинику унесет, на анализы…

В это время, никем не замеченные, Марина Васильевна с Евгением вошли в свой подъезд.

— А где остальные-то? — спросила Кулик, отпирая дверь.

Раздалось радостное лаянье. Марина вошла в квартиру да так и обмерла. Все сияло чистотой, пахло хлоркой, сдобой и цветами, а в прихожей ее ждали семеро ребят. Кира держала в руках торт со свечкой.

— С днем рождения! — хором крикнули дети.

Счастливая мать восьми детей закрыла дверь и молча прошла в ванную комнату, где села на край ванны и заплакала. Ребята столпились в дверном проеме:

— Ма, что случилось?

— Тебе плохо?

— Мы же как лучше хотели!

Марина подняла заплаканное лицо.

— Спасибо. Но кто-нибудь может сказать: почему я?

Все молчали. Только Евгений пробился через толпу, подошел к маме, взял ее за руку:

— А кто, если не ты?

Сначала Лопаницыну позвонила жена.

— Петух, ты где эту штуковину нашел?

— У бандита отстрелил.

— Хватит придуриваться!

— Я серьезен, как никогда. Говори, что за хрень откопали.

— Да никто ничего не понимает. Это не кровь, но…

— Но?

— Гемолимфа.

— Попрошу неприличными словами не выражаться.

— Хватит придуриваться!

— Да я вообще не знаю таких слов. Объясняй толком.

— Это кровь насекомых.

— Еще раз.

— Кровь насекомых, глухня!

— А вы там и у насекомых анализ крови делаете?

— Хватит придуриваться!

— Откуда, говорю, про насекомых узнала?

— У нас аспирант с биофака работает, какую-то научную работу пишет.