Альфредо Бонанно - На ножах со всем существующим

Однако во всём этом есть один промах. Бунт в человеке связан не только с нуждой, с осознанием недостатка чего-либо и с восстанием против этого. Такой концепт бунта -чисто просвещенческий и восходит к английской философской идеологии, к Бентаму, к утилитаристским идеям. Последние 150 лет наша идеологическая пропаганда базировалась на этих рационалистических предпосылках, постоянно говоря, что нам чего-то не хватает и что необходимо восполнить этот недостаток для всех, потому что мы все равны. Но, товарищи, вместе с языком власть собирается отрезать и эти концепты равенства, братства, гуманности. Включённые завтрашнего дня не будут испытывать братских чувств по отношению к исключённым, но будут ощущать их как нечто совершенно другое. Исключённые завтрашнего дня будут вне тевтонского замка и не смогут рассматривать включённых как своих возможных послереволюционных товарищей.

Включённые и исключённые будут две разные вещи. Примерно так же, как сегодня я считаю свою собаку «другой», потому что она не говорит, а лает. Разумеется, я люблю свою собаку, она мне полезна, она меня охраняет, машет своим хвостом, но мне не придёт в голову сражаться за равенство между человеческой и собачьей породой. Это по ту сторону моего воображения, это другое. Трагически, такое разделение языков может произойти в будущем. И даже сейчас, разве мы не наблюдаем ограничение языкового кода исключённых, проявляющееся в новых звуках, образах, красках, картинках? Исчезает традиционный код, основанный на слове, на анализе, на общем языке. Не забывайте, что этот традиционный код был базисом просветительского, прогрессивного анализа, принципиального для всей революционной идеологии - и авторитарной и анархистской. Анархисты по-прежнему привязаны к этому концепту, связанному с силой слова, с важностью критики. Но если капитал отрежет слово, всё будет по-другому. Мы все так или иначе знаем, что многие молодые люди сегодня вообще не читают. Они слушают музыку, их трогают образы (телевидение, кино, комиксы). Но эти техники, как вам могут объяснить компетентные люди, обладают одной особенностью (особенно в руках власти). А именно: они могут достичь иррациональных чувств, существующих в каждом из нас. Иными словами, значение рациональности как средства убеждения и двигателя самосознания, способного вести нас в атаку на классового врага, падает. Оно ещё не исчезло совсем, но резко снизилось.

Так на каком же основании будут действовать исключённые? (Поскольку они несомненно продолжат действовать.) Они будут действовать на основании сильных иррациональных импульсов.

Товарищи, я хочу, чтобы вы задумались о некоторых вещах, уже сегодня происходящих, например, в Великобритании, стране продвинутого капитализма. Я говорю о феномене спонтанных, иррациональных бунтов.

В этой точке мы должны полностью осознать разницу между бунтом и восстанием. Бунт - это движение людей, содержащее сильные иррациональные характеристики. Бунт может начаться по любому поводу: кто-то арестован на улице, полиция во время облавы застрелила человека, драка возникла между футбольными болельщиками. Не стоит пугаться этого феномена. Знаете, почему мы пугаемся? Потому что мы - носители идеологии прогресса и просвещения. Потому что мы думаем, что эта идеология истинна, и что все иррациональные индивиды - фашистские провокаторы, а значит их нужно как можно скорее заткнуть.

На самом деле всё обстоит иначе. В будущем бунты будут иррациональными и немотивированными. Я чувствую, как страх распространяется среди товарищей, а заодно - желание вернуться к методам, основанным на ценностях прошлого. Но я не думаю, что эти методы просуществуют долго. Конечно, мы продолжим издавать наши газеты, книги, брошюры, однако людей с лингвистическими наклонностями, способных читать и понимать наши анализы, станет всё меньше.

Что вызовет эту ситуацию? Да сама реальность, чреватая восстаниями. И какой будет наша задача? Продолжать споры, опираясь на методы прошлого? Или попытаться направить эти спонтанные, взрывные ситуации бунта в эффективное повстанческое русло, чтобы атаковать не только включённых, запертых в своём тевтонском замке, но и самый механизм, отрезающий язык? В будущем мы должны будем работать над повстанческими и революционными кодами, которые могут быть прочитаны и поняты исключёнными.

Будем говорить просто. Мы не можем построить альтернативную школу, способную снабжать рациональными инструментами людей, не готовых ими пользоваться. Мы не можем повторить работу, проделанную оппозицией в то время, когда ещё существовал общий язык. Сейчас, когда боссы и их хирурги отрезали коммуникацию, мы не можем создать альтернативу. Эту было бы всего лишь повторением ошибок прошлого. Однако мы можем использовать те же инструменты (образы, звуки и т. д.) для того, чтобы передать концепты, способные превратить ситуации бунта в революционное восстание. Эту работу мы можем проделать, и мы должны её начать уже сегодня. Так мы приблизимся к восстанию.

Есть товарищи, которые думают, что мы остались в восемнадцатом веке и окончательно устарели. В противоположность им я думаю, что мы можем построить изящный воздушный мост, способный связать орудия прошлого с гневом будущего. Разумеется, это будет непросто. Первый враг, которого нам придётся поразить, -наша собственная боязнь новых ситуаций, вещей, которых мы не понимаем, дискурсов, чуждых нашему дряхлому рационализму.

Однако необходимо совершить усилие. Некоторые товарищи призывают к атаке в стиле луддитов. Несомненно, атака всегда хороша, но луддизм - дело прошлого. Луддиты говорили на одном языке с теми, кто владел машинами. Существовал общий язык, разделяемый владельцами первых фабрик и сопротивляющимся пролетариатом. Одна сторона ела, а другая не ела, но, несмотря на это различие, у них был общий язык. Сегодняшняя реальность трагически другая. И в будущем разрыв только увеличится. Поэтому необходимо подготавливать бунты. Мы не можем позволить себе появляться с нашими флагами на улицах, которые уже пылают. Это позорно. В этом случае исключённые с отвращением отвернутся от нас: «К чёрту таких гостей!». Что мы можем сказать тем, кто бунтует против никчёмности своей жизни, хотя дома у них есть цветной телевизор и холодильник, набитый котлетами, бананами и пивом? Что мы можем предложить тем, кто купил машину и видео, но всё же вышел на улицу, чтобы жечь полицейский участок? Будем мы им читать лекцию об анархистской организации девятнадцатого века? Или предложим им повстанческий дискурс Малатесты? Нет, это невозможно. Это устарело. Поэтому мы должны найти другой путь - и как можно скорее.