Эрнст Юнгер - Гелиополь

Огненные смерчи вызвали наряду с массовой паникой еще и особые формы поклонения смерти. Подобные явления наблюдаются всегда, когда в стране начинается поголовный мор. При разрушительном опустошении восточных провинций Германского рейха впервые столкнулись с эпидемией самоубийств. Они повторялись в чересполосице катастроф и политических преследований и даже при возникновении нигилистических слухов. Вскоре как результат душевного томления в ожидании смерти расцвели многочисленные секты, такие, как «Птица Феникс», «Новораскольники» или «Маков цвет», цель которых состояла в облегчении и идеализации перехода в загробный мир. В некоторых местах, например на Кеосе, они даже пользовались поддержкой со стороны государства и были по восстановлении порядка упразднены Регентом. С тех пор даже их склепы опечатали. Ходили слухи, что там хранятся картины и скульптуры более вольного и скабрезного содержания, чем изображения на этрусских саркофагах. Сохранились даже легенды о тех сатурналиях, которые праздновались в этих местах. Подробности о том можно было найти в маленьком эссе Фортунио, взломавшего запретные сургучные печати и спускавшегося в склепы.

Среди этих густозаселенных могильников выделялись мавзолеи аристократов и богачей. Соотношение было таким же, как между фешенебельным районом вилл и переполненными городскими кварталами улиц и площадей. Классической формой была здесь часовня с более или менее богато украшенным алтарем и ракой с мощами предков. К ней примыкали один или несколько залов, в зависимости от разветвленности рода. Одни поражали обилием показного великолепия, другие отличались простотой решения. Вошло в обычай отмечать здесь юбилейные даты и семейные праздники — скромно и в то же время возвышенно, отдавая дань уважения мертвым, — будь то помолвки, клятвенные обеты или вскрытие завещания. Это приводило к тому, что в просторных карьерах Пагоса всегда царила жизнь — связанная не только с похоронными процессиями, но и с посетителями иного рода.

По вечерам колокольный звон возвещал о закрытии ворот некрополя. И тогда массы посетителей начинали стекаться из галерей и сводов подземного царства к проходам, появляясь из подземелья на свет. Луций как-то стоял в такой час у входа и с удивлением наблюдал за потоками людей, тянувшихся от порталов, в темных провалах которых дрожал в лучах заходящего солнца курившийся фимиам. Известно, что при выходе из темноты на свет на людей нападает безудержная веселость, дикая жажда радостей жизни. Кармелиты Пагоса заботились о том, чтобы на кладбищенских дорожках соблюдалось приличие. Их Орден посвятил себя служению усопшим, заботы о которых они несли, приходя сюда из монастыря и скитов отшельников. Они делали все — от грубой физической работы, выполняемой братьями-монахами в склепах и на могилах, до милосердия и отеческого утешения. Жили монахи в пещерах в горе по строгим канонам. Они подливали масла в лампады, служили ночные мессы, читали из Священного писания, поминали поименно всех усопших и совершали ночные обходы.

Чтобы завершить эту мрачную главу, оглянемся еще раз назад: грандиозные катастрофы неотвратимо сблизили человека со смертью. Он познал ее как неизбежность не только своей собственной судьбы, но и великих исторических коллизий; разум охватил канувшие в века цивилизации во всей полифонии их звучания, изучив историю их гибели, создал из них единый гармоничный оркестр. Сильнейшим подспорьем стала для него археология, которая невольно обращается к могилам и заставляет человеческий разум воспринимать поверхностный слой земли как крышку необъятного и таинственного саркофага. Человек проник в древние пирамиды, склепы и усыпальницы монархов, первобытные пещеры с настенными росписями, канувшие в вечность города и дворцы. И опять же невольно обнаружил для себя огромные трофеи именно там, где раньше процветал культ смерти.

Ищи, да обрящешь; находка — плод ностальгии, ее полярная противоположность в своей материальности. Все, что было награблено в могилах, осело в музеях. Музеи росли, как грибы, подменяя собой церкви, да и сами церкви тоже превращались в музеи. Отжившая свой век материя скапливалась там, хранилась или выставлялась для обозрения в раках и под стеклом, напоминая собой реликвии средневековья, хотя дух времени придал всему черты рационального. Когда же последовали первые мощные удары разрушительной силы, огромные города заняли центральное место в пантеоне погибших. Могила Неизвестного солдата, мавзолеи великих вождей, перекраивавших в часы испытаний судьбы народов, поля брани, ставшие массовыми могилами, крестные пути на голгофы, ужасы которых мистически выходили наружу, — все это давало мощное излучение. Потом началось великое перемещение беженцев, у многих из которых не осталось ничего своего, кроме воспоминаний о могилах. На этом отдыхали их мысли, отходила боль. Так поездки к памятным местам стали всеобщей нормой, они превратились в паломничество. Церкви взяли на себя заботу о почитании погибших, они стали могучим источником культовой власти.

Такова была обстановка, когда в ущельях Пагоса возникло государство мертвых. Оно явилось мрачным противовесом городской жизни с ее устремленными в будущее целями. Здесь обосновалась резиденция сил, которые не участвовали в движении вперед. Риск прогресса заключается, собственно, в том, что он отрицает смерть. Это бросает вызов Создателю, и Тот опять восстанавливает меру, философы и поэты считают, что человек выиграл, с тех пор как был низвергнут с высоты. Без сомнения, это не только укрепило его в вере, но и способствовало развитию искусств, которые всегда скорее произрастают на почве мистерий, чем научных знаний. Именно поэтому произведения искусства — главные свидетели силы духа.

Позади Мальпассо ущелье сужалось до каньона. Горный ручей пенился в теснине по каменистому грунту, доверху поросшему мхом. На моховых подушках жирели папоротники и вольготно росла жирянка. Здесь пришлось вести коней очень медленно по скользким бревенчатым мосткам, перекинутым с одного края теснины на другой.

Вдруг взору открылась котловина, окруженная скалами, внизу бурлила вода, напоминая огромный сталеплавильный котел с расплавленным металлом. Дух камня чувствовался в этом месте особо, властно заявлял о себе, представал миру голым — прямые отшлифованные скалы как опоры гигантской ледниковой мельницы и дно, выстланное мелким речным песком и обкатанной галькой.

Здесь древние охотники задолго до Нимврода облюбовали себе местечко. В гротах и по сей день можно было обнаружить следы костров, оружие из кремня и кости вымерших животных, а также настенные рисунки с изображением магического жертвоприношения и древней охоты. В таком уединенном месте жил Горный советник. Жилище его было выдолблено в юлсной стене котла и уходило в гору несколькими галереями, служившими сказочному гному кабинетами для его коллекций минералов.