Элин Таш - Скрещение миров

— Это что такое?! — раздаётся сварливый стариковский голос. — Изверги! Браконьеры! А ну вон отсюда! Посмотри, сколько веток переломали! Неужели по-человечески нельзя?

Прочный лесничий посох замахивается на парней, и они резво спрыгивают с куста и бросаются наутёк.

— Раз мы люди, всё, что мы делаем, — по-человече-ски! — раздаётся из-за деревьев, и через миг уже будто их тут и не было.

— То-то и оно… — вздыхает старик.

— Здравствуй, дядя Танам, — говорит Маська.

Макс тоже подходит поближе — от лесника всегда пахнет тем волнующим, чуть терпким запахом, который пробуждает неясные воспоминания. Сухая мозолистая рука ложится псу на голову, старик шепчет: «Молодец, хороший пёс…»

— Здравствуй, сынок, — отвечает Танам.

— Я пытался остановить их, — говорит Маська.

— Знаю, слышал, — отвечает дед. — Любишь животных…

— Очень люблю, — чуть не плачет Маська. — Не только животных — всё люблю.

— Вырастешь — кем стать хочешь? — интересуется дед, делая несколько шагов по тропинке, и Маська с Максом следуют за ним. — В цирк куда-нибудь пойдёшь? Вон как тебя слушаются все…

— Не пойду в цирк, — качает головой Маська, сжав зубы.

— Отчего же?

— Там звери несчастные.

— Несчастные, значит… — Старик будто задумывается. — В неволе они там живут, да… Зато всегда сыты и в тепле. Многим, знаешь, выступать даже нравится. А счастье… Где его найти? И люди несчастные, и звери, и планета наша матушка… Что поделаешь, так уж положено.

— Кем положено? — недоумевает Маська.

— Э… — тянет старик. Молчит. Потом словно вспоминает, о чём говорили: — А стать кем же тогда хочешь-то?

— Я бы хотел… пользу им приносить. Чтобы… машины не дымили и… — Маська не может подобрать слов и замолкает.

— Пользу, значит… — ласково говорит старик. — Тогда будешь приносить пользу, обязательно. Если не передумаешь… — Он глядит куда-то вдаль, снова молчит. Потом спохватывается: — Бежать мне надо, Амур, далеко ещё… А ты не задерживайся допоздна-то в лесу, стемнеет скоро.

— Да я немного погуляю и домой, — отвечает Амур.

Попрощавшись, лесник сворачивает на одну из троп.

Максу слышится стрёкот, он поднимает ухо.

— Белочка… — шепчет Маська, обшаривая карманы.

Быстро расколов камнями орех, мальчик протягивает ядро на вытянутой руке. Долго стоит, не шелохнется — не шевелится и Макс. Знает, если не спугнуть белку, она всё же спрыгнет забрать гостинец.

И правда начинает темнеть. Макс беспокоится, да и Маська вспоминает, что пора бы на часы посмотреть.

— Ух ты, бежим быстрее, Глеб сердиться будет! — спохватывается он.

Пёс рад бежать, но до ноздрей доносится знакомый запах. Похоже, Петька с Борькой вернулись. Прячутся.

— Что там, Макс? — шепчет Маська, оглядываясь. — Кто?

— Испугался?! — раздаётся окрик, и Борька с Петькой выскакивают на поляну. — Подлиза! А Танам снова моей матери жаловаться будет… и такого наплетёт, не иначе как я всех зверей в лесу перебил.

Борька сердитый, и Маська знает почему — да почти все знают. Анька-то отшила его, вот он третий день бродит, со всеми задирается.

— Идём, Макс, — говорит Маська.

Пёс на всякий случай рычит.

— Да убери ты свою скотину, и поговорим по-мужски! — То, что Маська на добрых пять лет моложе, будто и не значит ничего.

— Лемур струсил! — кричит Петька, обходя спереди и становясь на дороге.

— Отойди, — глухо говорит Маська, крепко вцепившись в ошейник Макса. Он никогда не кусался, но мало ли…

В этот момент сзади раздаётся неприятный свистящий звук. Макс понимает, что случилось, дёргается, пытается оттолкнуть Маську — не успевает. Большой камень всё же попадает в Амура. Не в голову, лишь в плечо, но мальчик неудачно отступает, цепляется за корягу и падает.

Макс кидается за обидчиком, настигает, вгрызается в ногу. Борька орёт, Петька с воплем улепётывает, не глядя ни на друга, ни тем более на Маську.

Маська…

Макс разжимает зубы и стремглав мчится обратно.

Маська лежит. Не движется.

Темнеет…

Макс обходит Маську вокруг. Нога странно вывернута, на глазах распухает. Плохо дело…

Макс лижет щёку — Маська вздыхает, веки дрожат. Макс тычется носом в корягу — оттолкнуть, освободить ногу. С трудом сдвигает на несколько миллиметров, Маська стонет.

Пёс снова возвращается к лицу, облизывает щёки, нос. Глаза приоткрываются, мальчик шевелит рукой.

— Что случилось, Макс? — шепчет Маська. — А… эти…

Эти… которые люди… типичные… Макс косится на Маську. Молчит. Тянет — вставай, мол. Поздно.

— Ого, времени-то сколько! — спохватывается Маська. Пытается сесть, тут же кричит: — Нога! Сейчас…

Всё-таки садится. Сжав зубы, старается высвободиться. Коряга поддаётся с трудом, Макс помогает, как может, — зубами, лапами.

— Молодец… — шепчет Маська, проводя рукой по голове пса.

Рука холодная, дрожит. Худо мальчишке: замёрз, больно…

Наконец коряга сдвигается. Маська несколько минут сидит бледный, собирается с силами. Потом пытается встать. Макс прижимает уши, уже зная, что ничего из этой затеи не выйдет. Маська с криком опускается обратно. Молчит.

— Знаешь что, Макс… — говорит наконец он, подгребая к себе ближайшие листья. — Не допрыгаю я, далеко. Беги, позови кого-нибудь.

«А ты как же?» — спрашивает пёс взглядом.

Маська улыбается, гладит его по голове:

— Ничего, у меня спички есть. Знаешь что, принеси мне палок, веток. Ищи, Макс! Палки! А хоть бы и коряга… Чуть сырая, но, может, загорится, дождей-то давно не было.

Макс приносит несколько веток. Ему вовсе не хочется оставлять Маську, но… что же делать-то?

А вдруг случится что? Ждать до утра? А потом?.. Да и ночи холодные уже…

Маська сгребает листья под себя, подальше от будущего огня. Складывает ветки. Он очень любит жечь костры, поэтому и таскает с собой спички, — и всегда следит, чтобы ничего лишнего не загорелось…

— Ну, иди, Макс, — подталкивает Маська, но пёс не спешит уходить — пусть огонь разожжёт сначала. Мало ли, какой зверь выберется…

Язычок пламени, лизнув сухие листья, с треском принимается за мелкие веточки. Макс ждёт, пока не разгорится большой огонь, чтоб вот коряга занялась, — тогда, может, и прогорит нужное время. До дому не так-то близко…

— Ну, беги уже, — шепчет Маська. А в глазах таится страх…

Макс лижет на прощание нос, и Маське даже кажется, что пёс подбадривающе улыбается.

Дорога будто сама собой ложится под лапы, а тревога придаёт сил и скорости. Там, в лесу, один-одинёшенек у костра Маська, с больной ногой, в легкой курточке, с пустыми руками… От этой ужасной картины хочется взвыть, что он и делает, недолго раздумывая.

Будто в ответ сзади слышится другой вой. Макс останавливается, оборачивается, поднимает ухо и лапу. Неужели волк? Не забредают они обычно так близко к людским жилищам, но кто знает…