Франсис Карсак - Робинзоны космоса

На следующее утро ко мне пришел посыльный от Луи. Он предупредил, что сейчас начинается суд над пленными, и я, как член Совета, должен в нем участвовать.

Суд собрался в большом сарае, превращенном по этому случаю в зал заседаний. Члены Совета сидели за столом на возвышении. Перед нами было свободное пространство для обвиняемых, а дальше – скамейки для публики. Вооруженная стража охраняла все выходы. Председателем трибунала был избран мой дядя. Он поднялся и обратился к собравшимся:

– Еще никому из нас не приходилось быть судьей. А сегодня мы – члены чрезвычайного трибунала. У обвиняемых не будет адвокатов, чтобы не тратить времени на бесконечные споры. Поэтому мы должны быть особенно справедливы и беспристрастны.

Два главных преступника мертвы, и я хочу вам напомнить, что на этой планете, где мало людей, нам дорог каждый человек. Но нельзя забывать и о том, что по вине подсудимых погибли двенадцать добровольцев, а три девушки подверглись постыдным оскорблениям.

В сарай ввели подсудимых.

Мой дядя снова заговорил:

– Вы все обвиняетесь в грабеже, убийствах, вооруженном нападении и в государственной измене. Кто ваш руководитель?

Обвиняемые секунду поколебались, а потом вытолкнули вперед рыжего великана.

– Когда хозяев не было, командовал я.

– Ваше имя, возраст, профессия?

– Бирон Жан, тридцать два года. Раньше был механиком.

– Признаете себя виновным?

– А какая разница, признаю или нет? Вы все равно меня расстреляете!

– Не обязательно. Вы могли заблуждаться. Что привело вас к преступлениям?

– После этой заварушки патрон сказал, что мы на другой планете, что деревню захватила, извините, всякая сволочь и что нужно спасать цивилизацию. А потом, – он поколебался, – если все пойдет хорошо, мы будем жить, как сеньоры в старые времена.

– Вы участвовали в нападении на деревню?

– Нет. Можете спросить у других. Все, кто там был, убиты. Это были люди хозяйского сына. Сам хозяин тогда очень злился. Шарль Хоннегер говорил, что захватил заложников, а на самом деле он давно бегал за этой девкой. Хозяин этого не хотел. Да и я тоже. Это Леврен его надоумил.

– А чего добивался ваш хозяин?

– Я вам уже сказал: он хотел быть господином этого мира. В замке было много оружия. Он занимался контрабандой. Там, на Земле. А потом у него были свои люди. Ну, мы. Вот он и рискнул. А нам куда было деваться? Мы все в прошлом наделали глупостей. И хозяин знал, что у вас почти нет оружия. Он не думал, что вы его сделаете так быстро!

– Хорошо! Увести! Следующий!

Следующим был юноша, который выкинул белый флаг.

– Ваше имя, возраст, профессия?

– Бельтер Анри. Двадцать три года. Студент политехнического института. Увлекался аэродинамикой.

– А вы-то что делали среди этих бандитов?

– Я знал Шарля Хоннегера. Однажды мы играли а покер, и я проиграл за вечер все деньги. Он заплатил мой долг. Потом пригласил меня в замок. Я не одобрял ни планов его отца, ни его поведения, но предать Шарля не мог. В вас же не стрелял ни разу!

– Проверим! Следующий!

– Простите. Мне хотелось еще сказать... Ида Хоннегер... Она сделала все, что могла, чтобы вас предупредить.

– Мы знаем и непременно учтем это.

Допрос продолжался. Здесь были люди почти всех профессий. Большая часть обвиняемых принадлежала к организации фашистского толка.

Некоторые производили впечатление просто обманутых. Многие искренне раскаивались. Верность Бельтера другу вызывала даже симпатию. Никто из обвиняемых не сказал о нем ничего плохого; наоборот, большинство из них подтверждало, что в сражении он не участвовал. Не знаю, что думали остальные, а я, честно, был в затруднении Но вот вышел двадцать девятый. Он сказал, что его зовут Жюль Леврен, что он журналист и что ему сорок семь лет. Это был маленький худой человек с костлявым лицом. Луи заглянул в свои записи.

– Свидетели показали, что вы были в замке гостем, но некоторые думают, что вы и есть главный хозяин. Вы стреляли по нашим. Кроме того, свидетели жаловались на вашу жестокость.

– Это ложь! Я никогда не видел этих свидетелей. И ни в чем не участвовал.

– Врет! – не выдержал доброволец, охранявший дверь. – Я видел его у автоматической пушки. Той самой, которая прикончила Салавена и Робера. Три раза я целился в этого сукиного сына, да жаль, не попал.

Журналист пытался протестовать, но его не стали слушать.

– Мадемуазель Дюшер.

Вид у нее был жалкий, несмотря на обилие косметики.

– Маделина Дюшер, двадцать восемь лет, актриса. Но я ничего не сделала.

– Вы были любовницей Хоннегера-старшего?

– И старшего, и младшего, – раздался чей-то голос.

Эту реплику зал встретил хохотом.

– Неправда! – крикнула она. – О, это ужасно! Выслушивать подобные оскорбления!

– Ида Хоннегер, девятнадцать лет, студентка.

– Что вы изучали?

– Право.

– Что вы можете сказать об остальных подсудимых?

– Я их мало знаю. Бирон был неплохим человеком, Анри Бельтер сказал, что не стрелял, и я ему верю. – Она всхлипнула. – Мой отец и брат тоже не были злодеями. Раньше родители очень бедствовали. Богатство пришло внезапно и вскружило им голову. Во всем виноват этот человек – Леврен. Это он подсунул отцу Ницше, и тот вообразил себя сверхчеловеком. Это он подсказал ему безумный план завоевания планеты. Он способен на все! О, как я его ненавижу! – девушка разрыдалась.

– Садитесь, мадемуазель, – негромко сказал дядя. – Мы посовещаемся, но вам опасаться нечего. Для нас вы скорее свидетельница, чем обвиняемая.

Мы удалились за занавес. Обсуждение было долгим. Луи и крестьяне настаивали на суровых мерах. Мишель, мой дядя, кюре и я стояли за более мягкое наказание. Людей было мало, большинство обвиняемых просто следовали за своими главарями. В конечном счете мы пришли к согласию. Обвиняемых ввели, и дядя прочел приговор.

– Жюль Леврен! Вы признаны виновным в предумышленном убийстве, грабеже и насилии. Вас приговорили к смертной казни через повешение. Приговор должен быть приведен в исполнение немедленно.

Бандит не выдал своих чувств, только смертельно побледнел.

– Анри Бельтер! Вы ничего не сделали во вред обществу и признаны невиновным, но поскольку ничего не сделали для того, чтобы нас предупредить, вы лишаетесь избирательных прав до тех пор, пока не искупите свою вину.

– Да.

Ида Хоннегер признается также невиновной.

– Маделина Дюшер! За вами не установлено никаких проступков, за исключением сомнительной нравственности и, скажем, сентиментальных привязанностей, – в зале снова послышались смешки, – к главным преступникам... Вы лишаетесь избирательных прав. Будете работать на кухне.

Все остальные приговариваются к принудительным работам сроком на пять земных лет. Вы можете сократить его примерным трудом и поведением. Трибунал лишает вас пожизненно всех политических прав; они могут быть возвращены лишь тому, кто это заслужит героическим подвигом во имя общества.