Павел Комарницкий - День ангела

"Сегодня я беру выходной. В конце концов, имею право. Праздник! Вот так. Сейчас будет общий воздушный хоровод, в честь вступления в нашу команду нового члена. Иолла будет участвовать, и ты потолкайся, пояс ты освоил, вреда не будет, зато весело. А потом праздничный ужин. А потом…"

Сзади неслышно возникает мама Маша. Осторожно, незаметно берет его длинными пальцами босой ноги за пятку. Нечеловеческий жест, и в то же время понятный.

"А потом я забираю свою ненаглядную, и мы ночуем в майском лесу" папа Уэф смотрит строго, как и положено большому начальству "и пусть ктонибудь попробует меня или ее побеспокоить. Враз уволю! Касается всех. Вопросы?"

Он оглядывает нашу команду.

"Вопросов нет, шеф. Давно бы так, шеф. А то мы распустились, шеф"

"Вот так вот. А теперь хоровод"

Шелест белорадужных крыльев, рои голографических искр, свист рассекаемого воздуха, веселый смех. И взвивающаяся музыка, непривычная, но красивая. Воздушные танцы одно из любимых развлечений, вот только здесь они не очень… Размаху нет. И народу немного, и купол маскирующего поля не позволяет подняться высоко. Не танцевать же с включенной индивидуальной маскировкой!

Я вдруг вижу, что моя ненаглядная незаметно покинула хоровод, и ощущаю ее резко упавшее настроение. Я немедленно спешу за ней.

"Где ты?"

Тихий, шелестящий плач в моей голове. Да, и плач передается… Маленькая моя!

"Нет, Рома, не сейчас… Уйди, уйди, я прошу! Не подходи, слишишь!!"

Она сидит в полной темноте, на лавочкезавалинке возле той самой бани, где не так давно дед Иваныч просвещал нас. Надо же, он и сейчас здесь. А Ирочка взахлеб рыдает, повиснув на нем, и дед гладит ее заскорузлой крестьянской ладонью. Я ясно вижу лишь шевелящийся тепловой контур обоих, слившийся воедино, да ее ауру, деформированную сильнейшими переживаниями. Маскировка, настроенная Кио, безупречна здесь не только темно, но и тихо, музыка, гремящая в неполной сотне метров, почти не слышна.

И я слышу ее. Отчаянный, детский плач, градом катящиеся слезы.

- Дед… Какой же… танец… без крыльев! Я же калека, калека, понимаешь ты или нет!!

Маленькая моя!!!

"Рома, Христа ради… дай ей поплакать. Надо ей! Ну что ты, что ты, внученька…"

Я стою, как памятник самому себе. В натуральную величину.

Да. Да, все так. Это я виноват… Это изза меня…

Плач становится тише, выдыхается. Вот уже только всхлипывания.

"Нет, Рома. Твоей вины тут всего ничего. Прости меня, пожалуйста, я не хотела тебя обидеть. Ты сильно огорчился, да? Сильно, я же вижу"

Тепловое пятно распадается, и я вижу приближающуюся ко мне Ирочку. Она прижимается ко мне. Глаза светятся в темноте.

"Ну вот. Как нехорошо вышло… Все, Рома, я уже в порядке. Крылья что проживу какнибудь. Зато взамен у меня теперь две лишних руки, две лишних ноги, и еще одна голова"

Да, голова. Пустая…

"Неправда. И хватит себя обзывать, Рома, а то ты скоро и сам поверишь, что дурак. Я никогда не связала бы свою судьбу с дураком. Ты такой же разумный, как и мы, ничуть не меньше. Это главное. А знания, информация дело наживное"

Я глажу ее, ласкаю, и чувствую, как она отмякает. Все, она уже успокоилась.

А где же дед Иваныч? Тепловое пятно на лавке както незаметно исчезло. Ясно. Смылся, утешитель, из деликатности.

- Папа Уэф, можно спросить, пока вы с мамой Машей не отбыли на заслуженный отдых?

Он вздыхает с огорченным видом.

- Нет. Ты всетаки наглец. Я же тебе сказал? Чего лезешь к начальству с разными глупостями?

Я смотрю ему в глаза. Я, конечно, изрядная свинья, да только когда еще я сюда попаду… Словом, эксплуатирую и злоупотребляю.

- Папа Уэф, тут такое дело…

Я молчу. Прочитает сам. Мне, конечно, следует обратиться к маме Маше, но я почемуто стесняюсь. Ну неловко мне, понимаешь?

Уэф прищуривается.

- Жадная до этого дела?

Я киваю. Маломало есть.

Уэф смеется своим переливчатосеребряным голоском. Вот интересно со мной он обычно разговаривает уверенномужественным баритоном, а смеется всегда вот этим своим девичьим серебряным смехом. Нет, хоть как несолидно для его возраста и должности.

- В мать. Она тоже, бывало… Потерпи, Рома. Лет семьдесят, восемьдесят, а там станет полегче, поутихнет, пообвыкнет…

Да мне это нравится, даже очень, только я в последнее время так выматываюсь, а хотелось бы…

- Понятно. И ты, стало быть, временами чувствуешь за собой… хм, неполное служебное соответствие?

Да уж. Папа Уэф, как обычно, берет быка за рога. Неполное служебное соответствие в самую точку.

- Не получится, Рома, без Мауны никак. И знаешь, ты прав нечего откладывать. Я думаю, все… хм, мероприятие займет от силы полчаса. Не будем терять времени.

Вот как бы только поделикатней… Я прошу…

В фиолетовых глазах Уэфа прыгают огоньки.

"Какой разговор, Рома. Никто даже не поймет, о чем шла речь. Милая, можно тебя отвлечь?"

В проеме люка неслышно возникает мама Маша, вопросительно смотрит на нас.

Папа Уэф вдруг издает вслух длинную певучещебечущую фразу, и я легко улавливаю ее смысл.

"Твоему горячо любимому зятю требуется медицинская помощь. Он уже не в состоянии удовлетворять нашу дочь. Ему надо срочно и сильно увеличить потенцию"

И почему я, дурень, не обратился прямо к маме Маше?

…

- …Хочешь орешков?

Выходной. У нас выходной, что случается в последнее время нечасто. Настоящий выходной сегодня ни меня, ни ее не вызовет контролер ситуации, дабы в очередной раз выправить какойнибудь вывих нашей извращенной злобной реальности, вывести коголибо изпод удара. Спасти и сохранить. И запустить тем самым очередную цепочку реакции добра. Или не дать ей оборваться.

У меня такие дни в последнее время редкость, а уж у Ирочки тем более она особый агент, и загружена поболее моего, да и работа куда сложнее, это тебе не съездиподайпринеси.

Мы завтракаем в постели моя супруга переняла этот варварский обычай в числе немногих, понравившихся ей на нашей дикой планете. Я полулежу, наслаждаясь покоем и великолепным видом, открытым моему взору. Ирочка сидит потурецки, как обычно, без малейших признаков одежды, нимало меня не стесняясь. Рядом с диваном стоит низкий столик, уставленный снедью.

- Ты у меня не растолстеешь? Мне не нужна большая и мягкая женщина.

- Кто, я? Ты имеешь дело с биоморфом, мой милый. Кстати… Я тут разбиралась кое с какими документами. Это правда, что у вас идеалом женской фигуры считаются параметры девяностошестьдесятдевяносто? Ну, ты понял…

- Правда. Только у меня ощущение, что у тебя и нету шестидесяти.

Ирочка скромно вздыхает.

- Увы. Это так. Елееле пятьдесят пять, и то после обеда…

- Так и знал, что твоя мама меня обвесит!

Она звонко хохочет, и я смеюсь вместе с ней.

- Но зато тут и тут вот строго по девяносто, так что обман не так ужасен.