Павел Комарницкий - День ангела

Что? Что?! Что?!!

- Да, да. Рома, это наилучший выход. Они не знают, кто я, они же меня в грош не ставят. Обычная самочка для сексуальных утех, свойственных дикарям.

Она коротко рассмеялась.

- Я же у тебя красивенькая блондинка, Рома. "Скажите, это второй этаж?" "Нет, третий" "А где второй?". Вот и пусть так думают. Когда поймут, будет поздно. Если, конечно, вообще успеют понять.

Я смотрю ей в глаза, судорожно стискивая, как удав. В ее глазах еще плавает задавленный страх, но на дне их уже зажглись знакомые огоньки.

"Рома, если ты хочешь меня задушить, то так не получится"

- Я. Тебе. Не. Позволю. Ясно тебе?

- Позволишь, Рома, никуда ты не денешься. Вопервых, я старше по должности. Вовторых, ты же видел нашу с тобой диаграмму? Зачем вся эта болтовня? Или ты и в самом деле хочешь, чтобы я бродила в смертной тоске, как эта… ну… да, тень отца Гамлета? И сама призывала свою смерть?

- Но…

- Все, Рома. Решение принято!

Ее глаза занимают все мое поле зрения.

"Мама права мы с тобой теряем наше время. Ты обещал мне минимум пятерых детей, и прошло уже больше полугода, а где?… Хватит отлынивать!"

Долгий, тягучий поцелуй, чуть не до крови. Мне немного обидно. Я ли не стараюсь? Ладно!…

- Мм… Еще!

Я глажу ее везде, ласкаю жадно и бесстыдно. Нежно и ласково, как только могу. Нет, не только я и она сама ласкает себя моими руками, жадно раскрываясь, бесстыдно подставляя себя моим ладоням. Мы странное существо, так долго бывшее разорванным надвое.

- Аа… Еще!

Мои губы лопнули уже по всем швам, но я не обращаю никакого внимания. Правда, на сей раз досталось и губкам моей Ирочки. И ей это тоже все равно.

- Оох… Еще!

И никого и ничего нет на тысячи световых лет вокруг только мы. Я без труда могу читать ее мысли, так же, как и она мои, но зачем? Зачем читать свои мысли?

Вот интересно я ничуть не выдохся. Мама Маша к работе относится очень серьезно. Мама Маша, спасибо. Хотя ты и заинтересованное лицо.

- Ххахх… Еще!

Я чувствую, как в мои ноги вцепляются пальчики ее ног научиласьтаки щипаться ногами… Сквозь густеющий туман приближающегося оргазма Ирочка выглядит светящейся. Как и положено ангелу.

Взрыв в голове! Я не попадал под ядерный удар, поэтому сравнивать мне не с чем.

Нет никаких цветных размытых пятен, танцующих сложный танец, исполненный скрытого смысла. Все поле зрения занимают жемчужносерые сияющие глаза. И упругий пушистый шар не перекатывается в моей голове. Но я вижу и понимаю все.

"Я люблю тебя"

"Я люблю тебя"

Конечно. Конечно. Как же может быть иначе? Я знаю тебя тысячу лет, и все эти годы я люблю тебя.

"И у нас никто не живет тысячу лет. Но я знаю мы будем первые"

Да, мы будем первые. И неважно, что все, кто были до нас, умерли. Мы будем первые. Мы будем всегда. Мы будем вместе.

Мои чувства передать невозможно. Я вижу все, как сквозь текучую прозрачную воду. Я вижу, как через две стены от нас укладываются спать Белая молния и Смотрящий из поднебесья. Как и положено у них, женщина сверху, укрывшись ее распущенными крыльями. Странный обычай. Я мог бы прочитать их мысли, даже неоформленные, смутно проплывающие в сознании, но я не хочу. Не надо тревожить их. Я же вижу, как они устали, особенно он. Спите спокойно, мои мама Маша и папа Уэф.

Я вижу, как все еще работают Чук и Гек, особисты они и там особисты. Да, не всем удается сеять разумное, доброе и вечное, комуто приходится и полоть. Уничтожать зло в лице его абсолютных носителей. Я мог бы прочитать в их мозгах немало проработанных деталей предстоящей операции, но я не хочу. Не стоит их отвлекать. Я верю вам, ребята, вы меня не сдадите. И они не убьют никого, просто не смогут, маленькие зеленые человечки, возомнившие себя сверхчеловеками.

Я вижу, как укладывается спать дед Иваныч. Он не отправился сегодня на свой кордон усиленную команду следует кормить как следует, и вообще завтра с утра будет много работы. Всем хватит. Спокойной ночи, дед.

Я будто расширяюсь, как ударная волна, стремительным широким кольцом. В поле моего зрения теперь уже жители ближайших деревень, маленького симпатичного городка Осташкова. Я вижу сотнями, тысячами своих глаз, я ощущаю их мысли и чувства. Я мог бы даже прочитать их сны, особенно детские, яркие и светлые, но я не стану этого делать. Не надо тревожить их сон. Спите спокойно, люди!

Я расширяюсь все дальше и дальше. Я поднимаюсь над землей, и сквозь ночную мглу ясно вижу уже не тысячи миллионы людей. Ночная Москва кипит, бурлит это вам не Осташков. Я вижу мерцание черной злобы, жирный блеск алчности, похоть и глупое тщеславие. Мертвые пепелища душ наркоманов. Металлические склепы душ профессиональных убийц. Да, Москва это вам не Осташков…

Но больше, гораздо больше всетаки других. Я вижу светлые детские сны, я вижу сны их матерей и отцов, здорово измятых злобной реальностью, но живых, да, все еще живых людей. Потому что у них есть любовь. Хоть какая.

Я поднимаюсь выше и выше. Подо мной круглится бок планеты, планеты людей. Я вижу, как на освещенной стороне планеты кипит жизнь, и уже не миллионы миллиарды людей спешат по своим делам, которые они считают нужными и важными, и среди этих дел действительно немало нужных и важных. Спасти когото, сохранить. Живые люди живой планеты, на которой есть много чего ненужного, но есть и главное любовь. Живите долго и счастливо, люди! Я сделаю все возможное, все, что смогу, чтобы спасти и сохранить всех вас.

А надо мной сияет невероятное звездное небо, с острыми иглами немерцающих звезд. Небо огромного открытого космоса, и среди мириад звезд гдето живут ангелы, и многие, многие другие. Живите долго и счастливо, все мои братья по разуму! Я сделаю все, что смогу.

"Спи спокойно, Рома. Завтра у нас будет трудный день"

"Спокойной ночи, родная"

Всю Вселенную занимают сияющие глаза, и я ощущаю на своих разлохмаченных губах легкий, щекочущий поцелуй будто перышком.

…

Она уже уснула, дышит ровно, легко, прижавшись ко мне. Спи, спи, моя любимая. Самое родное мое существо во Вселенной. Я сделаю все, что смогу.

…Красные, коричневые, оранжевые, зеленые размытые пятна танцуют свой таинственный танец, исполненный скрытого смысла. Я сплю, веки мои закрыты. Но я попрежнему чувствую и вижу все.

"…Вот он. Старая развалина, старше нас всех. Он уже был старым, когда попал сюда. Жадные до омерзения"

Гек сидит на широкой лавке в трапезной потурецки, держа в ногах большую деревянную миску с творогом, ест деревянной ложкой прямо из нее. Над столом висит объемное изображение. Круглая штуковина, линза диаметром более метра, с многочисленными мелкими деталями.

"Да, старая развалина… Смотри, вот и вот, и здесь еще… Генераторы ихнего "всевидящего глаза"