Владимир Дрыжак - Кесарево сечение

– Иногда, – сказал я. – Но не все. Я, например, в душе романтик. Что ты скажешь, если я начну всерьез за тобой ухаживать? Серенады, цветы, ночные бдения под окном.

Она смерила меня оценивающим взглядом и пожала плечами.

– Какие проблемы. Было бы на пользу…

– Но я могу взлелеять далеко идущие планы. И попутно внесу посильный вклад в дело борьбы с нарушениями.

– Как? – удивилась Валентина.

– Твой папа наверняка обеспокоен судьбой дочери. Увидев, что тылы защищены, дочь в надежных руках, Валерий Алексеевич обретет покой и силу духа, после чего переловит всех нарушителей.

– Это называется щелкнуть по носу.

– У нас, профессионалов, это называется перехватить инициативу, – заметил я напыщенно.

В этот момент к нам присоединился Валерий Алексеевич. Он уже успел насладиться произведенным эффектом, снял смокинг, и, засучив рукава сорочки, находился в самом благожелательном расположении духа, несмотря на то, что его выгнали из кухни, где он пытался внести свежую струю в процесс приготовления мяса. Женщины накрывали стол, и Валерий Алексеевич решил одарить своим вниманием младшее поколение.

– Ну, что, молодые люди, – сказал он, вольно располагаясь на диване, – как у нас идут дела? Точки соприкосновения найдены? Надеюсь, Валентина, ты еще не успела нахамить юноше?

– Нет, папа, – Валентина ослепительно улыбнулась, и на мгновение сделалась точной копией своей матери. – Но и замуж за него я пока не пойду. Для первого встречного он слишком эрудирован и хорошо воспитан.

– Не вижу связи, – рассеянно произнес Сюняев, шевеля ноздрями.

Судя по всему, на кухне раскладывали по тарелкам грузинское блюдо – Валерий Алексеевич заблаговременно готовил вкусовые сосочки и выделял желудочный сок.

– Но ведь ты приготовил мне страшную кару, а молодой человек – просто подарок судьбы.

Сказав это, Валентина положила руку папе на плечо, и одарила меня таким взглядом, после которого я, как честный человек, должен был немедленно пасть на колени и просить у родного отца руки его единственной дочери.

Я, в ответ, сделался неприступным, как скала. Валентина фыркнула, убрала руку с плеча, села прямо и потупила взор.

– Видишь ли, дщерь моя, – произнес Валерий Алексеевич отеческим тоном, – я полагаю, что внушил тебе достаточное отвращение к представителям э-э… нашего цеха, поэтому в дальнейшем буду настаивать на неукоснительном соблюдении своего установления. В воспитательных, так сказать… Надеюсь, Глеб Сергеевич не будет.., хм.., в претензии…

– Почту, хм.., за честь, – ответил я ему в тон.

– Не обращайте внимания, Глеб, – сказала Валентина. – Просто у папочки идея-фикс. Он хочет поскорее сбыть меня с рук, сняв с себя груз отеческих забот о любимом чаде. Но у нас с вами будет нежная дружба, правда? Вы станете моим названным братом, и в трудную минуту придете на помощь. Мы ведь договорились, да?

– Конечно, сестричка, – произнес я с нежностью и теплотой в голосе.

– Ого! – возбудился Сюняев. – Тонкий ход! Вы что же, решили обвести меня вокруг пальца? Что еще за братские чувства? Не было уговору! Глеб, ты должен иметь в виду, что я желаю быть э-э… свирепым папашей, всячески препятствующим союзу двух любящих сердец, и на меньшее не согласен. Я, если хотите, мечтал об этом еще в период внутриутробного зачатия.., – он поймал на себе взгляд супруги, оказавшейся рядом с блюдом салата в руках, и осекся. – А что я такого сказал?

– Глупость.

– Ничего подобного я не говорил! Это нонсенс в мой огород. Я плету интригу, а меня опять бьют по рукам.

– Валерий, освободи место для салата, – внушительно сказала Наталья Олеговна, поставила блюдо, и удалилась на кухню.

– Между прочим, оно у меня уже почти с самого обеда свободно, – пробурчал Сюняев ей вслед и подмигнул мне.

Я счел вполне пристойным подмигнуть в ответ.

– Констатирую, – сказал он, – Мы, столь успешно одолевая нарушителей в космическом пространстве, бессильны в наведении порядка здесь, на Земле.

– Возможно, им тут, на Земле, порядок не очень-то и нужен, – заметил я, как бы размышляя вслух.

– Порядок нужен везде, – строго сказал Валерий Алексеевич.

– А что есть порядок? – напористо вмешалась Валентина. – Это стремление к соблюдению глупых правил, сочиненных неизвестно кем с целью, о которой никто уже не помнит, и возведенное в степень самоуправства.

Петр Янович, находившийся поблизости, навострил уши и приблизился.

– О чем идет разговор? – поинтересовался он.

– О порядке, – сказал Сюняев, и сморщился, как будто в рот ему заложили горсть брусники. – Меня критикуют, а я отстаиваю свои принципы.

– Вовка! – гаркнул Гиря. – Живо сюда – Сюняева критикуют.

– За что? – послышался голос из кухни.

Судя по всему, Владимир Петрович времени не терял, и, под шумок, снимал пробы со всего подряд.

– За распущенность. Не хочет соблюдать порядок.

– Душой я с ним! Пусть держится – я мигом.

Последняя фраза была произнесена с набитым ртом. Через полминуты сын с Сатурна появился из кухни, и с ходу кинулся в драку.

– А судьи кто! – возопил он. – Что это за порядки? Стоит только проявить самостоятельность, трезвый расчет и стремление к оправданному риску, как тебя немедленно вяжут по рукам всякими правилами и установлениями. "Не бери руками", "не суй в рот", "не нюхай под крышкой", "не пей, пока не дали команду", не женись, не крестись, не лезь, не суйся… Человечество обречено!

– Осади назад! – приказал Гиря, – Валерий Алексеевич как раз безответственно утверждает, что все распустились до предела, и не хотят знать никаких правил, забывая попутно вековые традиции и славные родословные.

– И он трижды прав! – ни секунды не колеблясь, воскликнул Вовка. – Вот и я говорю: что это, извините, за порядок?! Каждый делает, что хочет. Лезут куда попало сломя голову, нарушая элементарные правила. Полная безалаберность и безответственность, а кто-то за это отвечай… Нет, человечество обречено!

Стол, между тем, был накрыт, все принялись рассаживаться, разливать и раскладывать. На какое-то время разговоры прекратились, сменившись комплиментами в адрес шеф-повара. Зураб Шалвович сиял и произносил тосты. Я изучал букет кахетинского, Петр Янович и Валерий Алексеевич налегали на коньячок, Владимир злоупотреблял и тем и другим, между тем как Зураб Шалвович переключился на женщин, и даже рискнул флиртовать с женой Петра Яновича и Валерия Алексеевича по очереди. Дамы к нему благоволили. Через какое-то время мы с Валентиной и Мариной бросили стол на произвол судьбы и отправились на кухню готовить кофе.

Вернувшись, мы обнаружили мужчин ведущими степенную беседу. Стол пребывал в запустении, все были сыты, пьяны, а у Зураба Шалвовича и нос был в табаке.