Владимир Дрыжак - Кесарево сечение

Я подождал немного, осудил Куропаткина взглядом к пожизненному заключению врачей, но это его не впечатлило. Пришлось тоже хрустеть.

Наконец Сомов кивнул, мол, приступаем, сколько можно!

– Для затравки, пока не забыли, – сказал я, – нам поручено выяснить, встречались ли вы последние пять лет с сыном капитана "Вавилова", то есть, с Асеевым-младшим?

Сомов нахмурился и, я бы даже сказал, сделался официальным.

– С Артуром Ивановичем Асеевым?

– Да, – сказал я, вспомнив что значилось в подписанном мной документе. – С Артуром Асеевым.

– Я с ним встречался неоднократно… А почему вы этим интересуетесь?

– Дело в том, что примерно три с половиной месяца назад он погиб при некоторых странных обстоятельствах.

– Три с половиной?.. Вот как?

Сомов обхватил подбородок и устремил взгляд в сторону. У меня возникло впечатление, что в этот момент он принимает какое-то важное решение.

– Дело в том, – сказал он, – что я встречался с Артуром примерно четыре недели назад. Рассказывайте.

– Секунду! – вмешался Василий. – А фамилия Бодун вам о чем-нибудь говорит?

– Да. Мне известен человек с такой фамилией. В какой связи он вас интересует?

– Он тоже погиб вместе с Асеевым.

– Допустим. Но тогда бы Асеев при встрече мне бы об этом сообщил. Стоп! Я что-то запутался… Как бы он сообщил, если погиб вместе с Бодуном?.. Ничего не понимаю! Давайте подробности.

Я коротко рассказал об эпизоде с "Челленджером" и о результатах генетического анализа.

– Понятно, – сказал Сомов, внимательно выслушав. Хотел что-то добавить, но, видимо, передумал.

– У вас имеются вопросы или комментарии?

– И то, и другое, – Сомов потер лоб. – Асеев, безусловно, жив – я это заявляю вполне официально. Относительно Бодуна ничего сказать не могу. Но думаю, он тоже жив и здоров. Где сейчас оба находятся, мне неизвестно.

– Это официально?

– И неофициально – то же.

– Вообще-то, на официальный допрос мы не имеем полномочий, – сказал я. – Давайте продолжим в духе взаимопонимания.

– Действительно, что это я.., – Сомов нахмурился, а затем улыбнулся. – Сказываются годы подпольной работы…

– Вы полагаете, что эпизод с "Челленджером" инспирирован?

– Возможно. Но в какой степени – непонятно. Во всяком случае, тут могут быть варианты. Например, аварийная ситуация возникла самопроизвольно, и ею воспользовались. Но… Все выглядит слишком уж картинно… Все оказались вовремя в нужных местах, катапультировались… Асеев с Бодуном живы, а кто же управлял драккарами? Подставные герои?

– Бимарионы, – произнес Вася и округлил глаза.

– Что-то знакомое… Где-то оно мне попадалось… – Сомов откинулся на стуле и в задумчивости стал теребить нижнюю губу. – Нет, не помню, – сказал он наконец.

– Ну, это лица из той категории, которые являются с ящичками и камешками к Шатилову и иже с ним, – пояснил я. – Третьего дня Петр Янович ознакомил нас с некоторой бу… То есть, с документом. Там трактовались вопросы бессмертия.

– Точно! – выдохнул Сомов. – Мне он тоже предъявлял эту "бу". А было это…, дай бог памяти…, лет десять назад. Вспомнил! "Модульная система бессмертия" – вот какая была бумажка! Петр Янович исподволь пытался выяснить, не знаю ли я кого-либо, кто занимается разработкой этой темы. И вообще, что думают передовые ученые по этому поводу.

– Тогда и проблем нет. Петр Янович настоятельно рекомендовал нам обсудить эту тему с вами.

– Со мной? – изумился Сомов. – А я-то какое имею к ней отношение?

Куропаткин оживился:

– Надо ли понимать так, что проблема личного бессмертия вас никогда не интересовала?

– "Проблема личного бессмертия" – хорошая формулировка, – Сомов хмыкнул. – Это проблема?

– Хорошо, пусть будет тема.

– Видишь ли, Василий, бессмертие, это нечто… странное. Оно предполагает наличие в нашем распоряжении вечности. А вечность неявно предполагает, что так, как теперь, будет всегда. Некую статичность мира. Но мир не статичен.

– Отнюдь. Бессмертие – суть отсутствие смерти. И только!

– Но что есть смерть?

– Послушайте, – вмешался я, – давайте конструктивнее. В той бумажке предлагалась некоторая идея. Биоинтерфейс, то и се… С моей позиции единственное, что там не было определено – сознание. Корректно ли вообще представлять его чем-то таким, что можно "перенести". Возможно, оно органически связано с конкретным мозгом, зашито в его структуру.

Сомов посмотрел на меня испытующе:

– А ты гусь! И твой Петр Янович тоже гусь. Думаю, и Василий – он тоже гусь, только притворяется воробышком… Надо ли понимать так, что, в связи с особенностью биографии, меня пытаются использовать в качестве эксперта по вопросу переносимости сознания? Заявляю официально: я таковым не являюсь.

– Но ваша точка зрения гораздо весомее всех иных.

– Вы полагаете?.. Хорошо. Лично я думаю, что полная переносимость невозможна. Кроме того, сознание – это такая сущность.., м-м… очень динамичная. То есть, ваше сознание вчера и сегодня может отличаться радикально. Одно дело – человек: вот он, его тело, лицо, квартира, костюм – это, несомненно, он. А он, между тем, сегодня уже, скажем, рехнулся, и от вчерашнего сознания ничего не осталось. С другой стороны, что есть сознание, где граница между ним и подсознанием? А ведь есть еще память, природные инстинкты, моторика. Границы эти очень зыбки… Но!.. Но какое-то ядро, нечто основополагающее, ответственное за то, что называется личностью, как мне кажется, может быть перенесено. Я так думаю, потому что… Почему-то я так думаю, и все тут. Жизненный опыт подсказывает!

Какое-то время мы молчали. Я почему-то пытался ответить сам себе на вопрос: что происходит с сознанием, когда человек находится в бессознательном состоянии? А когда спит? А когда родился? Я, например, не помню ничего, что было со мной до двух лет. Было у меня тогда сознание? Был ли я уже личностью? И если да, то как она соотносится с моей теперешней? Интересно бы побывать в шкуре Сомова и…

– И все же, что вы думаете о бессмертии в контексте опуса из папки Гири? – вмешался Вася.

Я поморщился. Настырность Куропаткина бывает утомительна…

– Думаю? – Сомов покрутил пальцами перед носом. – Чисто индивидуально оно, конечно, заманчиво. Но с точки зрения общественной это целый букет проблем. Не знаю… И уж, во всяком случае, не сейчас. Человек продолжает эволюционировать. Бессмертие поставит на этом крест. Эволюция и индивидуальное бессмертие несовместимы – вот что я думаю.

– Это понятно, – сказал я. – Но взять тот же меморандум "гения". Там ведь указывалось на то, что ограниченность жизненного цикла существа типа "человек" является препятствием на пути освоения вселенной человечеством. В этом контексте бессмертие, или некое его подобие, ему не помешало бы.