Максим Смирнов - Нокс

Я дотираю пятно и возвращаюсь в комнату. Нора погружается в сон: Скольд зарылся в подушку, а Катрин сидя на краю кровати докуривает сигарету. Она подмигивает мне. Все будет хорошо, я читаю это по ее глазам. Выцветшим от вечной ночи глазам. Она любит меня как брата, и расстраивается, когда я стреляю себе в голову. Она говорит мне, что будет очень страдать, если однажды "Нокс" отпустит меня раньше их со Скольдом. Я говорю Катрин, что тоже люблю ее, но в том мире, осталось еще кое-что, что я никогда не забуду. Я взял две вещи с собой в "Нокс", а он запрещает это делать. Диск Depeche Mode, и память. Меня предупреждали, что память может лишить человека разума, если ею пользоваться неаккуратно, но я тайно взял ее с собой. "Нокс" не узнает, что я взял с собой нематериальную вещь, но я один человек находящийся в нем, и пытающийся вырваться посредством смерти. Мою тайну знает Скольд и Катрин: нельзя убить себя, если этого не захочет он, нельзя стать счастливым, если этого не захочет он, нельзя разбогатеть, если этого не захочет он. Всевидящий "Нокс". Скольду и Катрин повезло они пришли в него вместе, хотя все приходят по одиночке. И они счастливы в тайне от него. Это их тайна. Возможно, захоти Катрин пустить себе пулю орально, ее бы больше никогда не стало. Она не пробовала так с собой поступать. А я пробовал, и никак не могу отвыкнуть. И самая большая тайна, которую я сейчас знаю, это то, что умирая в точке А и до воскресения в точке Б существует время, которое тебе дается, чтобы решить для себя, что будет дальше. Я думаю, что это сон, или ментальное путешествие в тот старый мир, из которого я пришел в "Нокс". Каждый раз все начинается сначала: Пустой автобус тянется по мертвой улице. Все в городе еще спят, но в салоне транспорта, держась за поручни, стою, я и она...

- Пора спать малыш, завтра новый день. Если его можно так назвать!

Катрин пролазит под одеяло и прижимается к спине уже спящего Скольда, закрывая глаза. Я захожу за перегородку и ложусь на свою подстилку, на полу. Завтра новый день, Если его можно так назвать!

*

Урсула останавливается около своей двери. Сосед из дома напротив тоже не спит, он сидит на подвесной лавке, поджав под себя ноги, и курит. Высокий как башня негр, с руками, которыми можно крошить камни, лысый, с бездушными глазами. Глаза это первое, что меняется в "Ноксе" Старый человек в клетчатой рубашке машет Урсуле рукой.

- Здравствуйте мистер Борге! - говорит Урсула и проклинает себя за то, что остановилась. Ей кажется, что ее рыба это то, что сейчас хорошо видит старый негр. Но тот будто и не смотрит на ее сумку, а лишь смотрит на небо.

- Замечательная ночь Урсула, вам не кажется?

- Возможно! Они все так похожи друг на друга!

- Я умею их различать: смотрите, вон там появились фигурные облака, вон в форме дракона - значит "Нокс" делает маленький подарок тем гражданам, что живут в диких трущобах. Это, кажется "Сады отчаянья", где я работаю! Завтра в морге рассмотрю все как следует. А позавчера - вы не замечали - облака рассеялись по всему небу. Это тоже очень красиво, "Нокс" делал подарок всем...

- Да... - соглашается Урсула, и не припоминает, когда последний раз смотрела на небо. Она приподнимает голову, и пытается рассмотреть эту полную темень, разбавленную парой-тройкой фосфоресцирующих облаков, которые на пустом и безжизненном небе больше напоминают трещины, из которых идет сияние. Она говорит об этом Борге.

- О, Урсула, да вы кажется философ или художник, что не суть важно: и те и другие рисуют понятиями!

Урсула молчит. Ей хочется узнать, за что в "Нокс" попал Борге, этот милый великан, что в два раза выше ее, и который день за днем таскает трупы. Но об этом не спрашивают. Каждый сам отбывает свой срок здесь, и каждый лично узнает, когда он заканчивается. Но Урсула давно здесь и не помнит, чтобы кто-нибудь покидал "Нокс". Может это еще один миф придуманный им самим.

- Вы милый человек мистер Борге! - говорит Урсула.

- О, спасибо, - старый негр улыбается, и на фоне черных губ сияют белые зубы. Негр тушит окурок и приподнимается. - Говорят, вы очень вкусно готовите уху! Я хочу ее попробовать!

Урсула вздрагивает и крепче сжимает сумку. Весь квартал знает о ее причуде. Но никто не знает, самого страшного. Никто не знает за что она в "Ноксе". Урсула не прощается, и входит к себе в дом, она слышит тяжелое дыхание негра, и уверена теперь наверняка, что и Борге считает ее больной. Когда я похороню их всех, "Нокс" отпустит меня, думает Урсула и снимает свою старую кофту. Это одежда ее дочери, и прикасаясь к ней, сердце Урсулы начинает болеть с новой силой. Она вешает ее в шкаф и обувает свои домашние тапочки. Она сдерживает слезы, чтобы не навлечь презрение "Нокса" и кладет рыбу на большой поднос. Пять огромных рыбин, что смотрят на нее мертвыми глазами - глазами ее дочери - испускают слезы. Урсуле кажется, что это слезы, и рыба в самом деле плачет, но это только слизь и обычная речная влага. Старая женщина больше не спешит: она смотрит на пять рыбин, на пять шагов в сторону выхода из "Нокса", берет фотографию дочери со стола и, прижимая ее к груди, начинает плакать. Красивая! Ей там восемнадцать лет, с косичками за ушами, в голубом платье. Она там улыбается, она там живая. Урсула плачет, и слезы оставляют жгучий след на щеках. Ей теперь плевать на "Нокс", она хочет только одного - справедливости и свободы от всего. Ей хочется смерти, но он ничего не дает просто так. Ее служба ему длится слишком долго, она устала от всего, она устала таскать рыбу из магазина, устала казаться больной, устала приходить на задний дворик только ради одной цели, устала прятаться от всех, делая это. "Нокс" ждет жертвы, но для Урсулы это адская боль. Завтра утром ей нужно будет похоронить рыбу! Кинуть ее в яму с гниющими останками еще полусотней других рыбин выловленных в той самой реке. В "Слезе тряпичной куклы".

*

Я открываю глаза. На автоповторе стоит "Enjoy the Silence" Depeche Mode и я снова слушаю эту песню, пытаясь выбраться из липкого плена сна. Сон это физиология. Спать нужно для того, чтобы выжить. "Нокс" не дает смотреть сны. В "Ноксе" не видят снов. Я стаскиваю наушники и поднимаюсь с подстилки. В норе никого нет, и только звук протекающего крана, говорит о том, что здесь все еще теплится жизнь. В пустых домах, говорят, не протекает кран, даже через сто лет, там не проржавеют трубы, и не отпадут обои. Там не заводятся тараканы. Но почему там никто не живет? Я часто задаю себе вопросы утром. Вчера, перед тем как пустить себе пуль в рот, я спросил себя: что ты увидишь после выстрела - сон или реальность? Я не смог себе ответить и просто нажал на курок. Пустой автобус тянется по мертвой улице. Все в городе еще спят, но в салоне транспорта, держась за поручни, стою, я и она... Что-то зеленое рвется по моим внутренностям, и я блюю на свою подстилку. Слизь, похожая на кровь оборотня, вытекает из меня небольшими порциями. Мне больно вспоминать о том, что было после выстрела, но мне еще больнее вспоминать, что было перед ним. Рвота. Мозговая рвота. Я и она...