Деннис Уитли - Война в мире призраков

Ришло несколько раз повторил маршрут следования, а затем спросил:

— Как я понимаю, немцы начинают топить конвой через два-три дня после того, как суда сопровождения оставили его?

— Совсем не обязательно, хотя, конечно, примерно восемьдесят пять процентов гибнет именно в течение сорока восьми часов, после ухода эскорта.

— А не лучше ли было сделать так, чтобы эскорта продолжали сопровождать конвои в последующие два дня?

Адмирал печально покачал головой. — Это, конечно, очевидное решение, но ничего сделать нельзя. Благодаря нашим обязательствам в Средиземноморье и необходимости постоянно держать сильный флот во внутренних водах, чтобы отразить любую попытку нашествия, у нас просто не хватает эсминцев. В прошлую весну мы в буквальном смысле находились под угрозой ведения подводной войны, но поражение Франции все изменило. Итальянцы никогда бы не осмелились сюда сунуться, если б не рухнула Франция и как бы мы не презирали трусость итальянских моряков, нельзя игнорировать того, что у Италии есть военные корабли, способные выйти в открытое море и нести на себе пушки, угрожая нашим кораблям в Средиземном море или же прибрежным городам наших союзников.

Повернувшись на стуле к огромной карте на стене, он продолжал:

— Одного взгляда вполне достаточно, чтобы убедиться, что береговая линия Италии, Сицилии, Сардинии, Ливии, Додеканезов, Эритреи и Итальянского Сомали тянется в буквальном смысле на тысячи и тысячи миль. Эти требует немало судов наблюдения, чтобы предотвратить переброску итальянских сил из порта в порт и их концентрацию в самом неожиданном месте, откуда они, захватив нас врасплох, могли бы наносить удары по частям нашего средиземноморского флота. Но и это не все. В то время, когда Италия вступила в войну, взвалив огромную дополнительную задачу на наши плечи, Франция из нее вышла. Правда, в Британию кое- какие легкие корабли во главе с Де Голлем, но основная часть французского флота оказалась для нас потерянной. Наш Флот никогда не сталкивался с такой воистину геркулесовой задачей по поддержанию в одиночку свободы передвижения в морях, имея противниками два весьма значительных флота, оснащенных кроме всего прочего мощными бомбардировщиками на дальние расстояния.

Де Ришло прикурил одну из своих длинных и толстых турецких сигарет.

— Н-да. У меня никогда не было иллюзий относительно влияния на Британию падения Франции. Сам я по рождению француз и считаю, что после окончания войны первым шагом должно быть самое суровое наказание, без всякой пощады, людей Бордо и Виши. Не только политики-обманщики типа Лаваля должны нести ответственность. Без помощи других они ничего не смогли бы сделать. Должен сказать, что, если учитывать высших офицеров армии, авиации и флота, политиков и государственных служащих, то по крайней мере две тысячи французов должны быть расстреляны за то, что обесчестили святое имя Франции и подвергли опасности свободу всего мира.

— Вы правы, я лишь надеюсь, что наши вожди не проявят глупой сентиментальной слабости, как только мы сможем привлечь этих типов к ответственности. Но черт побери, хотя, конечно, за пределами этих четырех стен я ничего подобного не говорю, наша победа все еще остается ужасно неопределенной. Признаюсь вам, герцог, в последние несколько недель я не раз просыпался по ночам, обливаясь холодным потом. Именно сейчас, когда мы терпим ужасные потери в Западной Атлантике, начинает проявляться результаты предательства Франции. Когда я думаю о том, как ночь за ночью гибнут наши корабли с тысячами честных матросов и сотнями грузов, безопасное прибытие которых могло бы дать нам силу для разгрома нацистов, я готов чуть ли не с радостью перерезать каждому французу горло без разбора.

Адмирал сделал паузу, а затем решительно продолжал:

— Что толку оглядываться назад. Это предательство уже история. Только люди, подобные нам с вами, могут понять весь ужас ситуации. Пусть меня повесят, если я понимаю, как вы собираетесь добиться успеха там, где мы потерпели поражение. Я совершенно не верю вашей болтовне о передатчиках, однако, как утопающий я готов ухватиться за любую соломинку, предложенной вами в дикой надежде, что вместо соломинки хватаюсь за солидное бревно. — Он встал и протянул руку. Ради Бога, сделайте все, что только в ваших силах.

— Постараюсь, — ответил герцог и добавил фразу, истинный смысл которой был понятен только ему одном. — Я дойду до дна, даже если мне придется отправиться прямо в Ад.

Возвращаясь днем в Вустершир, де Ришло немало позабавился про себя, думая о том, как бы поступил генерал, если бы при расставании он сказал ему:

— Я совершенно не собираюсь экспериментировать ни с каким лучевым радио или нечто подобным, напротив, то, что я буду делать, не имеет к этому никакого отношения, зато это позволяет мне, несмотря на то что вы в одежде, разглядеть у вас на левом плече, ближе к спине, большую красную родинку.

Но он прекрасно понимал, что такой озорной поступок был бы не к месту. Наоборот, лучше, если власти, за исключением сэра Пеллинора, считали бы его просто разведчиком-любителем, к которому обратились так, на всякий случай, вдруг ему в голову придет что-нибудь оригинальное и это позволит найти ключик к проблеме, которая довела их чуть ли не до сумасшествия.

Добравшись до Кардиналз-Фолли, он попросил Мари-Лу приготовить для него раньше обычного времени легкий обед, чтобы иметь возможность устроиться в пентакле на ночь не позднее девяти часов вечера. Он давно уже научился засыпать по желанию и собирался отправиться в свое ночное путешествие раньше обычного, чтобы увидеть отправление конвоя. В четверть десятого, когда рядом с ним на страже сидел Рекс, он задремал и несколькими секундами позже был уже над Ливерпулем.

Он понятия не имел, где располагается штаб-квартира Адмиралтейства, но по наитию бросился к большому зданию у доков, незаметно пробрался в него и стал осматривать все помещения первого этажа, уверенный, что командный пункт адмирала находится где-то здесь. Де Ришло полагал, что именно у адмирала происходит вручение запечатанных распоряжений командующему эскортом, сопровождающим конвой. Но поиски герцога были безуспешны. Тогда он решил, что возможно из-за воздушных налетов, которым подвергался Ливерпуль, ставку перенесли в подвальный этажи, где было меньше риска того, что важные бумаги, к которым имели доступ адмирал и его самое ближайшее окружение, пострадают в результате пожара или бомбежки.

Спустившись вниз, герцог увидел, что эти этажи укреплены дополнительными опорами и снабжены кондиционерами. Помещения верхнего этажа, который явно использовался для рутинной работы, на две трети пустовали, а вот в самом низу, несмотря на поздний час, царила суета. Повсюду были морские офицеры, хлопали стальные газонепроницаемые двери кабинетов. Картина полностью напоминала ту, что царит на нижних палубах военного корабля.