Леонид Сидоров - Игры Вечности

— А вот, — дедушка Ву с гордостью продемонстрировал раскрытую коробочку. В пазах ярко блеснули тонюсенькие иголки, нанизанные на кусочки бамбука. — Всех так лечу, пока никто не жаловался, — шутливо улыбнулся.

— Здорово! — восторженно прошептал Алексей. Настоящая акупунктура! Да это же давняя мечта!

— Скажи, дедушка Ву, а можно стать твоим учеником?

— Вот уже лет десять как нет, — с сожалением вздохнул старик. — Я сам учился этому делу почти тридцать лет. Даже взяв тебя в ученики, не смогу довести начатое до конца. Возраст, ничего не поделаешь, — добродушно усмехнулся. — И откровенно говоря, ты уже и сам далеко не мальчик, просто не хватит времени. Так что не обессудь…

— Ну можно хоть одним глазком взглянуть, как это делается! Да у нас такое лечение считается настоящей легендой!

— Прямо так уж и легендой? — польщено улыбнулся дед.

— Я серьёзно! Да вообще никогда не думал, что такое увижу!

— Всё, всё, не горячись. Уговорил, — шутливо отмахнулся старик. — Вот вечером придёт лечить спину почтенный Ясир, я поговорю с ним, может и посмотришь.

— Вот спасибо! Да, а сколько я должен за лечение?

Старик тяжело вздохнул. Сурово взглянув из-под косматых седых бровей, спокойно поинтересовался:

— Вот скажи мне Салех. Когда ты вытаскивал меня из-под ног беснующейся толпы, тоже думал о деньгах?

— Да я….Они же…. Нет, конечно!

— Значит мы квиты. И не слова больше!

Немного помолчав, смягчился.

— Ладно, торопыга. Видно ты и вправду пошёл на поправку. Ну что ж, если хочешь, можешь уже вставать, но со двора — ни ногой, слабоват ещё. Есть захочешь — кликни старую Сулабху. Ты главное не бойся, она хоть и крикливая, но добрая, — сдержанно усмехнулся. — Да, если потребуется, я буду в лавке. До вечера! — махнул рукой и степенно вышёл.

Проводив деда, Алексей откинул покрывало и неуверенно присел, прислушиваясь к ощущениям. Тело загадочно молчало. Царапины на коленях и руках покрылись светлой сухой коркой, будто двухнедельной давности. «Да уж. Вот тебе и йод с перекисью…»

Скептически хмыкнул и осторожно встал на ноги. Ничего, только сильная жажда и слабость. «А дедулька действительно крутой спец. Надо же, и вправду как рукой сняло!» — улыбнулся и полез в рюкзак. Всё-таки, что ни говори, сутки в отключке время немалое, всякое могло произойти.

Вещи оказались на месте, все до последнего изумруда. Крутанув кинжал в руке, тяжело вздохнул. Стало даже как-то неловко. «Ну вот, опять старые привычки! Как будто всю жизнь у меня воровали и воровали. А ведь всего-навсего классе в пятом из кармана мелочь стырили в раздевалке. Кажись копеек двадцать? Не, двадцать две, как раз на песочное пирожное осталось. Всё равно так обидно было…»

Снова подкатила жажда. Открутив крышку, хлебнул солидный глоток из пластиковой бутылки. Машинально вытащил пачку долларов. Засаленные американские президенты равнодушно воззрились на скромное убранство комнатушки. «Эх, вот сейчас как гульну на все! Да-а-а, чудны дела твои…. Выходит теперь оказался лет на сто ближе? Какой-то колебательный процесс получается. Сходящийся, надеюсь. А может и вправду со временем всё устаканится? Эдак прыжков через двадцать? Эх, знать бы, как ещё эти прыжки делаются…».

Надел джинсы, зашнуровал кроссовки и вышел в небольшой тенистый дворик. Сощурился на яркое солнце и невольно улыбнулся. Блаженно потянувшись, заинтересованно оглядел двор. В центре лениво дымила небольшая каменная печь. Дородная седая старушка в белом сари увлечённо стирала в деревянном корыте. Вдоль высокой каменной ограды сушилось бельё. Слева метрах в пяти под сливом черепичной крыши вросла в землю замшелая дождевая кадка.

Алексей заинтересованно заглянул в кадушку. Выкинул плавающие сухие листья и плеснул в лицо пригоршню тёплой воды, фыркнув от удовольствия.

— Ой, а худющий-то какой! Как тростинка! — ахнули из-за спины.

Смахнув капли с бровей, резко повернулся. Хозяйственно уперев руки в боки, старушка критически осматривала гостя. Осуждающе поджав губы, протянула передник:

— На, вытирайся. Сейчас кормить буду!

— Э-э-э, спасибо, я не…

— Чего? Да что ж я — слепая? Да ты почитай цельных два дня был в горячке! Я не, я не! — сморщив нос, гнусаво передразнила старушка. Сокрушённо махнув рукой, бойко захлопотала у печки. Вытянула закопченный горшок и наложила щедрую миску плова.

— Иди сюда. Держи. И ешь давай шибче, такой худющий — смотреть страшно!

— Спасибо, бабуль, — Алексей смущённо взял миску и уселся на пенёк рядом с печкой. Сулабха чем-то напомнила давно умершую, точнее говоря, ещё не родившуюся строгую деревенскую бабушку. Тоже вечно выговаривала родителям на излишнюю худобу внука. «Не в коня корм» — отшучивался отец. Мама только смущенно улыбалась. А что поделаешь — наследственность такая, весь в деда пошёл…

Миска умялась в один присест, уж кого-кого, а собственный организм не проведёшь. На сытый желудок накатила неожиданная сонливость. Ещё раз поблагодарив подобревшую Сулабху, решил покемарить до вечера. Ведь что ни говори, а с сотрясением мозга шутки плохи. Добрался до топчана, накрылся накидкой с головой и мало-помалу задремал.

— Салех! Салех! — дедушка Ву мягко потряс за плечо. — Вставай, приведи себя в порядок, почтенный Ясир вот-вот будет здесь. Как управишься, приходи в гостевые покои, Сулабха покажет.

— Да-да, — заспанно вскинулся Алексей. — Уже иду…

Голова немного кружилась. Быстренько сбегал во двор. Наскоро освежился в бочке, стало немного лучше. Сулабха строго повстречала в дверях:

— Куда опять побежал? Сандалии свои чудные снимай, уж я с ними намаялась, — показала на узкий коридор. — Здесь ставь и проходи…

Немного робея, Алексей разулся и откинул полог гостевой комнаты.

— Проходи, проходи, Салех, — приветливо махнул рукой дедушка Ву. — Садись, — показал на циновку рядом. — Выпей пока чайку, — протянул крошечную чашку с низенького широкого столика. — Вот фрукты, сладости, угощайся.

— Спасибо, — скрестив ноги, Алексей присел на циновку. Немного погрел руки о тонкий фарфор. Зелёный чай ароматно пахнул мятой, кардамоном и кучей незнакомых специй. Подул в чашку и осторожно глотнул.

— Вкусно.

— Нравится? — улыбнулся дед. — Сам готовлю, смесь двенадцати трав. Да ты не стесняйся, угощайся, — протянул смесь сухофруктов.

За ширмой послышались приглушённые голоса.

— А вот и гость пожаловал, — тяжело приподнялся хозяин. Алексей с готовностью встал.

Отодвинув ширму, степенно вошёл сухощавый старик в куфье и традиционной арабской долгополой белой рубахе опоясанной широким поясом. На дочерна загорелом, словно обожжённом лице контрастно белела аккуратная седая борода. Цепко оглядел комнату и широко улыбнулся: