Далия Трускиновская - Дурни Вавилонские

То, что открылось моим глазам, было настоящим колдовским наваждением.

Я увидел двор, и посреди него — столб, увенчанный круглыми, круглыми, с разнообразными зубьями, которые вращались, соприкасались и вращали друг друга. Я вытянул шею и увидел злополучную крестовину. В нее не был впряжен ни один осел, но она поворачивалась. А миг спустя я понял, каким чудом это делалось.

Крестовину, встав на место осла, крутил Абад.

Он упирался ногами, налегал грудью, и она вертелась даже быстрее, чем от усилий четырех ослов.

— Его околдовали, — шепнул Гамид. — У него отняли человеческий разум и вложили в голову ослиный...

— Что там, Вагад? — спросил Тахмад.

— Я не верю своим глазам, — ответил я.

— Слезайте и дайте мне тоже посмотреть.

Мы слезли с полки, и туда забрался Тахмад. Он уже был готов к тому, чтобы увидеть колдовские дела, но не такие страшные.

Тут вошла Таш с корзиной.

— Каши нет, но лепешки, сыр и вода есть, — сказала она. — Ешьте, непутевые, набирайтесь сил.

— Таш, где Абад? — спросил Тахмад с полки.

— Несчастный, ты зачем туда залез? — ужаснулась она. — Не двигайся, не двигайся!

Она поспешила к Тахмаду, и сама переставила тяжелые корзины, и когда он вылез и уселся на полу, вздохнула с большим облегчением:

— Слава богам, ты ничего не переломал!

— Что это за дырявые таблички? — спросил Левад.

— Это обычные таблички с записями. Вы же видели, как на табличке выдавливают знаки, а потом ее обжигают? Ну вот, эти — точно такие же, только с дыркой, Чтобы продевать веревку.

— Но для чего продергивать веревку? — спросили мы.

— Не всегда удобно хранить таблички в ящиках и корзинах, — ответила она. — Если какая-то нужна, ищешь ее целый день, потому что нужно вынимать, перекладывать и возвращать на место. А когда они на натянутой веревке, подходишь и быстро передвигаешь их, пока не найдешь нужную.

— Это хорошо придумано, — одобрили мы. — Но у нас беда! Злые духи затмили разум нашему Абаду! Он вместо осла вращает крестовину!

— Как вращает крестовину?

Мы объяснили и предложили посмотреть в окно.

— Я из этого злого духа сделаю то же самое, что богиня Бау из многострадальной черепахи! То, что у него внутри, окажется снаружи! — пообещала Таш. — Сидите тут, я скоро приду! И ешьте! Только оставьте Абаду его часть.

Она быстро вышла.

— Осторожнее с ней, Гамид, — предостерег Тахмад. — Если она умеет снимать колдовские чары, то это опасная женщина.

— Женщина, которая разбирается в колдовстве, не станет удирать от стражников и прыгать в пруд, — возразил Гамид. — Она отнимет их разум, а вернет когда-нибудь потом.

— Ешьте, — сказал Гугуд, вытащив из корзины первые лепешки. — Я голоден, как люди из Кор-Кор-Телля, которые съели свои сандалии.

Мы стали жевать лепешки, закусывая сыром и запивая чистой сладкой водой. При этом мы сожалели о горячей и жирной каше, к которой привыкли в Нашей Башне.

Дверь отворилась, вошел Абад.

— Слава великим богам! — сказали мы. — Ну как? Ты избавлен от чар?

— От каких чар? — спросил он.

— Злой дух вложил в твою голову ослиный разум и заставил тебя вращать крестовину, — объяснили мы. — Ты, наверно, этого не помнишь.

— Это в ваши головы попал ослиный разум, — сказал Абад. — А я знал, что делаю.

— Как это всё получилось? — спросили мы.

— Я выбежал из норы, и боги вели меня, потому что стражники меня не заметили, — начал он. — И я побежал к крестовине, чтобы найти того человека, который толковал про ее святость, и выдернуть у него ноги. Туда как раз привели ослов, чтобы впрячь их, и я спросил погонщика, кто из людей в доме крестовины высок ростом, имеет черную бороду, плохо подстриженную, и длинные тонкие руки, и щурится, словно солнечный свет ему неприятен?

Мы подивились тому, как хорошо он запомнил облик нашего обидчика.

— И что было дальше?

— Погонщик сказал: я знаю его, это господин Амалек Бади. Тогда я сказал: позови его, я должен сказать ему нечто важное.

— Ты солгал? — спросил изумленный Тахмад.

— Да, я солгал, — гордо ответил Абад. — В этой проклятой башне нужно уметь лгать! Иначе в ней жить невозможно!

— Это я должен был первым научиться лгать, — горестно сказал Тахмад. — А научился ты... Как странно Раздают великие боги свои дары...

— У меня не было другого выхода, только научиться. Погонщик сказал, чтобы я встал у ворот, потому что люди, ночующие в доме, так рано не встают, но кто-то из них может выйти по нужде, и тогда я обращусь к нему. Боги были благосклонны — действительно, сразу вышел человек, обремененный годами, ему по меньшей мере сорок пять, и у него большая плешь, и живот, как у очень богатого купца, и зад, как два арбуза, и брови, как кусты на утесе, что навис над пропастью. Погонщик сказал: это господин Ровоам Бубу, говори с ним. И он впустил меня во двор, и я подошел и сказал: господин, я приношу жалобу на человека, который обидел моих друзей, так что мы из-за него попали в беду. Он сказал: говори, несчастный. И я рассказал ему, как мы поклялись скрипом священной крестовины и как оказалось, что она не священная.

— Какой ты отважный, Абад! — похвалили мы с некоторой завистью.

— Он дослушал до конца, — сказал довольный Абад. — И он похвалил меня за то, что я сразу пришел к дому крестовины искать справедливости. Он сожалел, что произошло недоразумение. Крестовина-то и в самом деле священная!

— Как так? — изумились мы.

— А так! Во всем виноват осел! Этот осел, с двумя пятнышками на храпе, самый упрямый и непокорный из всех вавилонских ослов! И он, когда его недавно привели утром во двор, впал в бешенство, и стал лягаться, и лягнул опору священной крестовины! Господин Ровоам сказал: мы ужаснулись! Ведь осел заслуживает за такую провинность не только смерти, а наказания, что хуже смерти. Господин Ровоам сказал: мы думали три дня и три ночи, мы забросили все дела, а ведь мы — помощники жрецов, и наш труд им необходим. И он сказал: мы решили отдать осла дерьмовозам, потому что для животного, служившего священной крестовине, это хуже смерти.

Мы слушали, затаив дыхание.

— Но как ты сам заменил осла? — спросил Тахмад.

— Я сделал это ради вас. Господин Ровоам спросил: что вы будете делать теперь, после ссоры с дерьмовозами и бегства от стражников? Я сказал: не знаем. Тогда он подозвал меня поближе и прошептал прямо в ухо: есть способ помочь вам, несчастные, и призвать милость богов, про него знают немногие, и я его кому попало не выдаю. Я спросил: что за способ? Он ответил: вращать священную крестовину бога Мардука вместо осла, и с каждым оборотом радость богов будет всё больше, и вознаграждение — всё щедрее. Я, конечно, согласился! Меня поставили к крестовине, а господин Ровоам пошел в дом. И вот я всё это время вращал священную крестовину, и боги сжалились — мы нашли друг друга, братья!