Глеб Соколов - Адам & Адам

Он принялся обдумывать ход расследования… Ганц Мюллер во время их встречи в Германии сообщил, что в числе людей, последними остававшихся на вилле, был профессор Шахматов. От того Кожедуб в свою очередь узнал, что когда профессор на прибывшей за ним институтской машине уезжал от Апельсина, с ним еще беседовал Джейсон Филипс. Это был человек-дьявол, известный борец за права людей-индиго. Удалось установить, что рано утром на следующий день Джейсон Филипс прямо из Москвы улетел на самолете в ту самую африканскую республику, где впервые «вышли в свет» люди-дьяволы… В офисе Джейсона Филипса не знали, с какой целью их патрон отправился в Африку. По их словам, поездка эта была неожиданной и заранее не планировалась…

…Проснулся он от какого-то странного звука, ужаснулся, что впервые в жизни заснул на посту, в засаде, и тут же начал прислушиваться… В зале кто-то жалобно скулил. В первое мгновение у Кожедуба возникла дикая мысль, что это какая-то апельсиновская собака, которую забыли, заперли в этом коттедже, но звук доносился с той стороны, где сидел Пчелкин. Затем совершенно отчетливо Кожедуб услышал всхлипы плакавшего человека. Несколько мгновений он колебался и уже готов был включить фонарик, но тут, нарушая инструкцию, раздался голос Пчелкина.

— Кожедуб! Кожедуб!.. Ты здесь?!.. — слова перемежались всхлипами. Пчелкин плакал.

Кожедуб не отвечал, силясь понять, что все это означает. Что случилось в то время, что он так предательски спал?!..

Раздался шум: Пчелкин вскочил со своего кресла и подошел к Кожедубу. Теперь он, должно быть, стоял в метре от него.

Опять раздались всхлипывания.

— Мне страшно, Кожедуб!.. Кто-то приближается, я чувствую!.. Я боюсь!..

Пчелкин говорил в полный голос, чего по инструкции, данной ему Астаховым, делать не должен был ни в коем случае.

— Кожедуб, ты здесь?..

Пчелкин подошел ближе, наклонился и, протянув руку, схватил Кожедуба за плечо. Это его немного успокоило, он отпустил Кожедуба, однако остался стоять возле его кресла.

Кожедуб изо всех сил напрягал слух, однако никаких подозрительных звуков слышно не было.

Кожедуб поднялся, схватил Пчелкина за голову, притянул к себе, спросил его в самое ухо:

— Кто приближается? Я ничего не слышу!..

— Кто-то! Кто-то приближается, Кожедуб!.. Наша с тобой гибель приближается! — истерично и довольно громко заговорил Пчелкин. — Что за идиотская затея с засадой?!.. Зачем нам здесь торчать?!.. Мне страшно!.. Если здесь завелась какая-то нечистая сила, надо было просто вызвать войска и прочесать, сжечь напалмом весь этот район. Отдай ключи, я пойду!..

Пчелкин, вопреки инструкции, включил фонарь, однако направить его на Кожедуба не успел — тот выбил фонарь у него из рук. Отлетев, фонарь разбился, Пчелкин ринулся на Кожедуба, одной рукой вцепился в ворот, другой норовил попасть в карман пиджака — вытащить ключи. Кожедуб ударил его в челюсть…

Пчелкин упал и, кажется, потерял сознание. Воцарилась тишина…

Прошло с полминуты, Кожедуб не шевелился. Раздался шум, как будто кто-то карабкался по стене коттеджа. Кожедуб еще больше напрягся и затаил дыхание… Через некоторое время со второго этажа послышался звук раскрываемого окна. Кожедуб достал из кобуры пистолет, обхватил поудобней рукоять фонарика.

— Я боюсь! Боюсь! — завопил Пчелкин, неожиданно вскакивая с пола и бросаясь к Кожедубу.

От резкой атаки тот потерял равновесие и упал.

— Отдай ключи! Не хочу здесь оставаться!.. — вырвав у Кожедуба фонарик, Пчелкин включил его. Луч заметался по стенам, по банкам с пауками, чучелам зверей.

Наверху раздался шум. Кожедуб вскочил и ринулся к лестнице, но Пчелкин вцепился в него, пытаясь добраться до кармана с ключами. Во второй раз Кожедубу не удалось «вырубить» коллегу с одного удара. Когда Пчелкин все же обмяк, Кожедуб, держа в руке зажженный фонарик, ринулся по лестнице вверх. Окно было открыто, но за ним был лишь мрак и туман… Гость успел исчезнуть…

Среди стражей порядка царило разочарование, которое никто, похоже, не собирался скрывать. Все посматривали на Карпова.

Когда Федор неторопливым шагом двинулся по пешеходной дорожке, что вела от дома шесть наискосок — к деревянным домикам сельского типа, — несколько человек из группы милиционеров последовало за ним.

В кафе-клубе никого не задержали. Полуподвал совершенно пуст. Электричества не было, в свете карманных фонариков сыщики не нашли ничего подозрительного…

— Да нет, все правильно сделали! — проговорил шагавший рядом с Карповым майор. — Кто ж знал, что они все смылись… Ничего-ничего… Всех разыщем…

Федор вспомнил, как сорок минут назад он командовал в мегафон «Выходить по одному!..» Слава богу, здание пустое, — во дворе не собралось зевак. Свидетелей милицейского «штурма» пустого подвала не было… Чувство досады не оставляло…

Ближайший домик оказался классическим деревенским срубом с двускатной крышей. Должно быть, стоял с тех пор, когда на территории большей части нынешнего городка были поля, на которых пасли буренок.

Увидев в оконце, что у калитки стоят люди, некоторые из которых в милицейской форме, старушка задернула занавеску и отправилась встречать гостей…

— …Сама я подозрительного не видела… Я мимо этого дома вообще редко хожу… Всегда там было страшно. Еще когда фабричная общага была — то крик, то драка… А теперь, как он пустой стоит… Мало ли кто туда пробирается?.. Про кафе это я вообще ничего не знаю… Они нас не касаются. А вот кое-кто из молодежи туда бегал. И был на днях случай… — рассказывала старушка.

Карпов насторожился. Милиционеры внимательно слушали, но в беседу не вмешивались.

— Дочка соседская… Ира… Вы наверное, знаете уже, вот здесь… — она показала рукой на соседний деревянный домик. — Живут бабка вроде меня, мать и внучка. Внучку зовут Ирой. Оторва, каких еще надо поискать!.. Познакомилась на днях в этом самом кафе с каким-то иностранцем. Вроде матрос. Ходит в форме. Черная такая, фуражка, погоны, пуговицы блестящие… В общем, приволокла его домой. Он у них ночевать и остался… Мать попивает, так они ей нальют винца, она ни во что и не вмешивается… А бабке чуть что: «Заткнись старая, по рогам получишь!» Я от нее все и знаю: она у меня только вчера отсиживалась…

Старушка опасливо посмотрела по сторонам, словно проверяя — не слышит ли кто, как она выдает соседские тайны.

— Переночевал у них, значит, матрос, а с утра с ним стало твориться что-то странное… А может, он и с самого начала такой был, только Ира эта по пьяни-то и не заметила… — добавила старушка. — Взял и разлегся на полу — прямо как был, в форме и фуражке… А сам ни слова при этом по-нашему не говорит, только рычит и поскуливает, как собака. Бабка их ему говорит: «Вставай, у нас на полу не лежат!» И ногой его так легонечко поддала… А он вдруг как завоет!.. Обезумел совсем, вскочил, бабку за горло, мать ей на выручку. Он и ее за горло… Бабка чудом вырвалась и ко мне… «Надо, говорит, милицию звать!» Да только так и не позвала… Успокоилась да пошла обратно… Не знаю, живы ли они там… Что-то с их участка — ни звука…