Алексей Кошкин - Указка

(Слишком много злобы. Как и голливудским режиссерам, автору не дает покоя популярный эротический символ девушки с пистолетом. Судя по всему, молодой автор решил преуспеть в модном жанре боевика. С присущим его стилю излишним сарказмом он изобразил в первой части офицеров-недоумков, зачем-то посланных в гипотетическую страну отстаивать некие федеральные интересы. Просматриваются выпады и уколы в сторону нынешних властей. Соплячество и пустое фрондерство. Кроме того, не выявлена эпоха, время действия. 20-е годы? 30-е? 90-е? Работа с автором, приглашение по телефону на заседание литклуба «Капитан Гуселькин».

Записка на первой странице: «Сергей Иваныч! В девятый номер не включай, но текст пока не стирай. Скажи Ксюше, чтоб купила „Колу“. Михаила Анатольевича пошли в жопу и зайди ко мне. Р.»)

Итоги, это вы? Давайте, я вас подведу.

Я писатель Илья Собакин. Мой первый принятый редактором рассказ назывался «Кошка». Он был напечатан в фантастическом журнале «Загорский партизан». Журналу сейчас, кажется, пришел конец, а Загорье — это область, где мы живем. Такая важная промышленная зона в Великодержавии. Это значит, что промышленность тут преобладает. Нам повезло. Далее на восток преобладают простые зоны.

Я родился в неурочный час. В загорских школах до начала первого урока оставалось тридцать минут. С семи лет и до семнадцати я буду проклинать час своего рождения. Полвосьмого. На мне толстая негнущаяся одежда, я несу тяжелые глупые книги. Я выхожу из подъезда и, скользя, иду на занятия.

В средней школе я обнаружил, что в мире примерно на десять слов больше, чем было принято произносить у нас дома. Оказалось, новые слова наиболее точно именуют то обстоятельство, что в полвосьмого я иду в школу. В них неизбежность, цинизм и ложная значимость.

Открыв для себя первое слово, я списал его на костяшки пальцев. Если не считать противостоящего пальца, одна костяшка оказалась лишней, и я поставил там восклицательный знак. Это синее слово на моей руке по звучанию напоминало клич монгольской конницы и, одновременно, вой волка в чаще. Кроме того, оно могло оказаться именем этого косматого волка.

— Нормально, — сказали одноклассники.

Вспоминая этот забавный эпизод, думаю, что итог я подвел в тот же день, дома: слово, даже не высказанное вслух, в определенных обстоятельствах способно вызывать бурные чувства людей.

Первый сексуальный опыт я приобрел в четыре года. Опыт носил явно позитивный характер, хотя в тот момент я испытывал некоторый стыд. Девочку звали Света. Мы спали с ней на соседних койках в детском саду. По высоким окнам путешествовали мухи, пахло полдником и стираной постелью. Был тихий час. Мы посмотрели друг на друга и увидели, что оба не спим. Света странно улыбнулась, обнажив остренькие карамельки-зубы, откинула одеяло и приспустила белые трусики.

— Илюша, — требовательно сказала она, — поцелуй меня сюда.

— С какой стати! — испугался я.

— Ты что, боишься? — страшно удивилась она.

Я пожал плечами.

Мое сердце было уже несвободно. В возрасте года я познакомился с соседской Ленкой и теперь считал ее своей невестой. Она была, безусловно, лучше Светы, но обстоятельства раскидали нас по разным группам.

Света поболтала в воздухе загорелыми ногами.

— Ну как?

— Не надо, — шепотом сказал я.

— Надо, — заключила Света. — А то я с тобой играть не буду. Никогда.

Ленка осталась в неведении относительно этого скандального приключения.

В детском саду я считался приверженцем идеалов рыцарства и дружбы. Но при этом, к сожалению, был относительно слаб физически, что, впрочем, компенсировалось в общении рассудительностью, инициативностью и фантазией.

В старшей группе мы с Ленкой, наконец, соединились. Один день у нас даже была семья.

Все уехали к шефам — отчитываться в соблюдении правил гигиены. Сначала тренировались. Предполагалось, что группа будет отвечать на вопросы ведущего:

— Что надо делать перед едой?

— Мыть ру-у-уки!

— Зачем нужна зубная паста?

— Чистить зу-убки! — хором мямлит ребятня.

— Сколько раз в день?

— Два-а-а-а!

— Зачем нужен носовой платочек?

— Сморкаться!

— Нет, Илюша, носовой платочек нужен, чтобы вытирать…

— Сопли!.. — догадался я.

Когда все уехали, я, опозоренный, остался с нянечкой. Тут привели больную прежде Ленку. Мы с ней немедленно поженились.

Лена родила ребенка — пластмассовую Машу без ресниц. Я критически оглядел дочку.

— А где ресницы?

— А ресницы выдрал братик! — сердито закричала Ленка. Она схватила куклу-мальчика и по-футбольному отправила его в угол.

Может, я и был рыцарем. Хотя, возможно, тут все дело в самолюбовании.

А в начальной школе была одна девчонка — Наташка. Так получилось, что ее изводили всем классом. Сейчас это кажется невероятным, но я вступился за нее. Таким образом, я стал в какой-то степени чужим в компании мальчишек. Дело доходило до легких потасовок с тремя-четырьмя одноклассниками одновременно; но вообще-то это было время щенячьей возни, пока дети оставались детьми. Удары их слабых кулаков были безвредными, изводить словесно они тоже еще не умели.

Дошло до классного собрания.

— Что она вам сделала? — вопрошала мама Наташки. — Оставьте ее в покое. Вы неправильные дети, не умеете дружить. Другое дело Илюша. Он за девочку — горой.

Кстати, с Наташкой мы целовались прямо за партой… По-моему, даже на уроках. Учительница — двадцатилетняя девочка — краснела и обижалась:

— Соба-а-акин! — ахала она. — Сейчас пойдешь из класса… Бессовестный!

Мы с Наташкой разошлись через год, ее увезли в другой город — надеюсь, более приветливый. Я недолго жалел — мы бы потом стали чужими, а так остались хорошие воспоминания.

Этот итог — печальный. Хотя, прочитав Томаса Мэлори и кого-то еще, я уже не удивляюсь. Рыцари… У них, конечно, есть дама. Однако она, обычно, замужем. В наше время, примеряя на себя рыцарские латы, которые носил в первом классе, не забываю делать поправку: у тех, кто в латах, судьба любить чужих женщин… Женщин, принадлежащих:

друзьям-врагам..

себе…

истории…

воображению…

безумию…

Люди из далекого прошлого, нашли вы свое счастье или нет? Внимание, в случае отрицательного ответа Илья Собакин готов оказать вам срочную провиденциальную помощь стихами.

Под сладкий запах манной каши

Мы вместе писали в горшок,

И нам немного было страшно

И в то же время — хорошо.

Нам все казалось неизменным,

Но вот прошло немного лет.

Наибанальнейший клозет

Сменил горшок наш незабвенный.

И детство в трубы утекает,

Но кто погонится за ним?

Теперь ты писаешь с другим,