Алексей Кошкин - Указка

Однако телефон не приносит мне счастья. Везде длинные гудки! Неужели все уехали с очаровательными спутницами или спутниками в неизвестном направлении?

Я иду на странную маленькую улицу на окраине города — последний адрес! Боже, это праздник! Там действительно праздник. День рождения одного из хозяев, пиво рекой, эльфийские песни, очкастые неформалы курят и улыбаются мне:

— Ты кто? Собакин? Вот радость-то!

Наутро с сожалением и грустью покидаю этот город. Впереди опять пустынные километры. И сразу:

— Документы… Куда едете… С какой целью…

«Это ты, Власюга, — думал я про начальника минотавров, пухлого косноязычного капитана. — Это ты там остался мертвый, а те, кого вы хотели убить, кто мешал вам, ушли невредимые. Не получилось у вас, минотавры!»

Бесконечные километры. Бесконечные минотавры.

Кстати, скоро над Власюгой будут стоять следователи ВСБ, солдаты. Они не найдут никого живого в этих нескольких домах. Приедут корреспонденты государственных газет. Под наблюдением ВСБ они напишут отчет о потерях федеральных войск (пять человек) и мятежников (сорок). Но следов сотрудника независимого информационного агентства они не найдут. Документы пропали из офицерского ящика!

Он мог дышать и довольно глубоко. Мог сидеть, хотя болели почки. Мог бы встать, но с потолка свисала невидимая дрянь, смесь паутины и вонючих тряпок. Да и зачем стоять? Лучше лежать, набираться сил. Ему пока повезло, ведь его били несильно, видимо, желая оставить на потом. Капитан приказал остановиться, и солдаты с сожалением перешагнули через Пола и отошли.

Очки потерялись, но это не беда. Пол привык ходить без очков. Вот то, что отобрали документы, материалы, — плохо. Очень плохо, особенно если вспомнить, что там записи о пароходе, который он видел, и о генерале ВСБ, о котором солдаты проболтались, что видели его вместе с одним из командиров Острова. Ой, как влип ты, Пол! Именно эти записи так заинтересовали того капитана, который арестовал его.

«Зачем я записывал, дурак? Чтобы не забыть?» Да, он почему-то не думал о таком тщательном обыске, в подкорке жила память о Европе, о Галлии, где он долго жил и работал в милой провинциальной газетке… Память о разрешении на обыск. Пол никогда не ссорился с полицией, он просто слышал, что без такого разрешения обыскивать запрещено… И вот ведь, бумажка засела в голове, подвела! «Да, война, тут свои законы… Хотя сами-то военные не называют это войной. Какая-то нелепая операция по наведению порядка, комендантский час… все равно свои законы… А как я резво начал, как резво начал! Молодец, Пол…»

Нет, он когда-то ссорился с полицией! Однажды взял интервью у одного шофера-эмигранта, которого полицейский назвал «грязной тварью». Это было на Альбионе. Полицейского, конечно, выгнали, и тот сдуру пообещал намылить шею «этому проклятому журналисту». И что же? Пол не стерпел, нашлись свидетели, и бывшего полицейского упекли куда надо за угрозу смертью. И Пол ходил счастливый.

Кстати, по слухам, «там, где надо» тот тип смог заработать куда больше, чем заработал бы в полиции… Тогда Пол стал еще счастливее. И даже проголосовал за какую-то партию на выборах, чье название больше нравилось. По сути, между партиями не было разницы, все они обещали оберегать то, что нравилось людям, — их свободу. И обещали не чинить препятствия в их продвижении по жизни-дороге…

Пол проснулся и пришел в ужас!

Слышались частые выстрелы. Словно чихал кто-то, как кошка, которая проглотила перышко, но то чихал прокаженный… Прокаженная страна, Пол. «Дружок, скорее всего, ты погиб, — подумал он. — Хотя есть Бог и Судьба… Только не думай, что тебя пощадит Остров. Они и разбираться не будут. Все, кто на Побережье — теперь их враги.»

Было бы меньше обиды, если бы его застрелили солдаты по приказу капитана Власюги. В независимом информационном агентстве давно подозревали, что журналисты пропадали не только с помощью мятежников, но и по мановению всемогущей руки ВСБ. Этот факт добавлял правоты Полу и его далеким товарищам, а следовательно, немного очищал бы душу в момент смерти.

Но погибнуть случайно, по ошибке быть принятым за солдата, из тех, что мучили его и издевались, которых он ненавидел сейчас и даже хотел, чтобы их убили (увы, Пол!) — несправедливость. И сознавать эту несправедливость в последний момент было бы еще больнее.

Когда выстрелы прекратились, он вспотел и, обессилев, ткнулся лбом в утоптанную землю. В щель засвистел ветерок; шепотом переговаривались. «Кто-нибудь, помогите…»

— Пожалуйста, — жалобно прошептал Пол.

Из-за этого слова и от слабости он почувствовал на языке горькие слезы — ему вспомнилось детство на солнечных холмах, белоснежные фермы и виноградники Галлии, веселый праздник у церкви и шутихи, и как он просил у родителей подарить ему желтенькую лошадку-пони, она пахла как хлеб, который испекли его маленькие сестры. Вспомнилась теплая зима на Альбионе, когда они завалились в паб, и Нил спьяну принял какую-то девчонку за Джима и подарил ей свои часы и бутылку виски. Там стоял запах травы, которая только стала входить в моду, и у Пола заплетался язык, когда он пытался произнести ее название. А потом в паб завалился также и отец Нила, округлил глаза и накостылял всем, особенно Полу, которого принял за Нила. А потом они все пошли в парк и там смотрели на звезды, и отец Нила рассказывал, где какие созвездия… И тогда снова увидел черную жуть сарая на краю Вселенной.

— Помогите!..

Снаружи стояли те, кто стрелял, и они замолчали, внимая его просьбам. И вот открылась дверь.

— Я иностранный журналист! Помогите мне! Я попал в лапы ВСБ, — громко сказал Пол. Зажглась спичка, и он зажмурился, замерев и покорившись судьбе. — Документы у меня отобрали. Они, наверно, где-то здесь…

Тот, кто держал спичку, помолчал, разглядывая пленника.

— Выходите.

«Ничего страшного, — успокаивал себя Пол. — Если в меня выстрелят, то, наверно, я умру сразу и предстану пред Господом. А если не выстрелят, то останусь жив… А интересно, это общее наступление островитян или всего лишь налет? Если налет, то сейчас они будут торопиться уйти…»

— Осталось всего несколько минут, — страшно нервничая, пробормотал человек, открывший дверь сарая. «Значит, налет. Я им только помеха, значит, меня не пощадят». Спичка упала. Пол успел заметить блеск стволов и стал упрямо глядеть куда-то в сторону и вверх. — Мы берем вас на Остров. Повернитесь лицом к стене.

Его обшарили, дружески похлопав по плечу.

— У меня нет оружия, — прошептал Пол.

— Понятно, что нет… Сигареты я искал, — вздохнули сзади. — Курить нельзя. Огонек видно в темноте.