Айра Левин - День совершенства

Над лучом фонаря Чип увидел светлый контур: это была подстриженная белокурая голова Дувра.

Карл спросил:

— Это что — шутка, или как?

— Брось пистолет, Карл, — сказал Дувр. — И ранец свой тоже поставь. Чип, покажи руки.

Чип показал пустые руки, поднял их за голову и встал. Брякнул о камень пистолет Карла, и бухнулся рядом его ранец.

— В чем дело? — спросил он, обращаясь к Чипу. — Что он делает?

— Он — шпион, — сказал Чип.

— Что, что?!

Маттиола была права. В группе был шпион. Но только не Дувр! Это было немыслимо. Не могло этого быть.

— Руки за голову, Карл, — повторил Дувр. — Теперь оба повернитесь лицом к стене.

— Братобоец, — сказал Карл.

Они повернулись лицом к стальной задвижке, держа руки за головой.

— Дувр, — сказал Чип. — Во имя Христа и Вэня.

— Ублюдок сопливый, — продолжал ругаться Карл.

— Вам ничего не сделают, — успокоил их Дувр. Задвижка заскользила кверху — и за ней оказалась длинная комната с бетонными стенами. Рельсы доходили до ее половины и там заканчивались. В дальнем конце помещения были видны две стальные двери.

— Шесть шагов вперед и остановиться, — приказал Дувр. — Вперед! Шесть шагов.

Они отсчитали шесть шагов и остановились.

Позади них брякнули пряжки ранцев.

— Лазер наведен на вас, — сказал Дувр.

Голос шел снизу — Дувр присел на корточки. Они переглянулись. В глазах Карла стоял немой вопрос; Чип покачал головой, тоже ничего не понимая.

— Порядок, — сказал Дувр, его голос теперь слышался нормально, с высоты его роста. — Прямо вперед!

Они прошли через помещение, и стальные двери в его конце раздвинулись. За ними была белая стена.

— Вперед и направо! — скомандовал Дувр.

Они прошли в дверь и свернули направо, в длинный белый коридор, конец которого замыкала одностворчатая стальная дверь, и рядом с ней — сканер. Правая стена коридора была белая, сплошная, левая же прерывалась равноудаленными друг от друга стальными дверями, их было около десяти, при каждой имелся сканер.

Чип с Карлом, держа руки за головой, шагали по коридору. «Дувр! — размышлял Чип. — Первый, к кому он пошел!» А собственно говоря, почему бы и нет? Он был так яростно настроен против Уни в тот день на катере «ССЭ»! Ведь именно Дувр сказал им, Чипу и Маттиоле, что Либерти был тюрьмой, потому Уни и позволил им бежать.

— Дувр! — окликнул он. — Да как же ты, гадость, мог…

— Не останавливаться! — сказал Дувр.

— Ты же не оболванен, тебе ведь не вводили препараты!

— Не вводили.

— Тогда — как же? Почему?

— Сейчас узнаешь, — сказал Дувр.

Они приблизились к двери в конце коридора, и она неожиданно раскрылась сама. За ней тянулся еще один коридор: пошире и не так ярко освещенный, с темными голыми стенами.

— Не останавливайтесь, — сказал Дувр.

Они прошли в дверь и остановились в растерянности.

— Вперед, — сказал Дувр.

Они двинулись дальше.

Что это был за коридор! Пол застелен ковром золотистого цвета, таким толстым и мягким, какого Чип в жизни еще не видывал. Стены были отделаны полированным до блеска деревом, на дверях с золотыми ручками стояли номера: 12, 11… В простенках между дверями висели картины, красивые картины эпохи Пред-У: портрет сидящей женщины с умным улыбающимся лицом, пейзаж с городом на холме, с домами, в которых есть окна, в небе над городом странные черные облака. Были еще изображения сада, женщины, лежащей в непринужденной позе, мужчины в рыцарских доспехах. В воздухе витал приятный аромат — крепкий, сухой, ни на что не похожий.

— Где мы? — спросил Карл.

— В самом центре Уни, — сказал Дувр.

Двойная дверь впереди стояла распахнутой; за ней — драпированный красным зал.

— Идите, идите, — подсказал им Дувр.

Они вошли в зал. Там было много людей — они стояли, сидели, улыбались и — смеялись. Молодежь, пожилые люди вставали с диванов и стульев и горячо аплодировали, аплодировали. Все они аплодировали! Чипа потянули за руку — это сделал Дувр, тоже смеявшийся, — и он поглядел на Карла, который смотрел на него с глупейшим видом, а публика продолжала аплодировать, мужчины и женщины — их там было пятьдесят или шестьдесят, не меньше, бодрых и живых, в балахонах из шелка, а не из паплона, зеленых, золотистых, синих, пурпурных. Здесь были высокая и красивая женщина, чернокожий мужчина, женщина, похожая на Маттиолу, седоволосый мужчина, которому лет было за девяносто — все они смеялись и жарко рукоплескали.

Чип повернулся к Дувру, и тот сказал с ухмылкой:

— Да, да, это тебе не снится. — И Карлу: — Это все реально, все наяву, не сомневайся.

— Что это? — спросил Чип. — Гадство, что все это значит? Кто они?

Со смехом Дувр ответил:

— Они — программисты, Чип! И это то, чем предстоит стать тебе! О, если б вы только могли видеть свои лица!

Чип посмотрел на Карла, потом опять на Дувра.

— Во имя Христа и Вэня, о чем ты толкуешь? — сказал он. — Программисты умерли! Уни теперь действует сам по себе, при нем нет…

Дувр смотрел мимо него, улыбаясь. В зале стало тихо.

Чип обернулся.

Человек в улыбающейся маске, в красном шелковом балахоне со стоячим воротником, похожий на Вэня (Неужто все происходящее было реальностью?), пружинистой походкой направлялся к нему.

— Ничего не действует само по себе, — сказал он высоким, но твердым голосом, губы его маски шевелились, как настоящие. (Но было ли это маской — желтая кожа, туго натянутая на острых скулах, блестящие глаза-щелочки, клочки белых волос на блестящем желтом черепе?) — Должно быть, ты и есть тот самый Чип с одним зеленым глазом, — сказал человек, улыбаясь и протягивая ему руку. — Ты должен будешь мне рассказать, чем тебе так не нравилось имя «Ли» и что побудило тебя поменять имя.

Все вокруг буквально покатились от хохота.

Протянутая рука была нормального цвета и выглядела молодо. Чип взял ее в свою («Схожу с ума», — подумалось ему), и человек пожал его руку с такой силой, что хрустнули косточки.

— А ты — Карл, — сказал человек, протягивая ему руку. — Вот если бы ты сменил имя, я мог бы это понять. — Смех стал громче. — Пожми мою руку, — с улыбкой сказал человек, — не бойся.

Карл, выпучив на человека глаза, пожал ему руку.

Чип сказал:

— Вы?

— Вэнь, — подсказал человек, его глазки-щелочки замерцали. — Вот от этого места и до этого так оно и есть. — Он притронулся к своему воротнику. — А отсюда до самого низу, — сказал он, — я представляю собой ряд других номеров, большей частью Езуса РЕ, который стал чемпионом-десятиборцем в 163 году. — Он улыбнулся. — Когда-то в детстве вы не играли в мячик под песенку? — спросил он. — А через прыгалку не скакали? Не пели: «Вуд, Христос, и Маркс, и Вэнь, лишь Вэнь живет по сей день». Как видите, это истинная правда. Как говорится, «устами младенцев…».