Леонид Кудрявцев - День без Смерти (сборник)

Почтальон смущенно переминался с копыта на копыто, и вырезанные на них магические слова “адидас” вспыхивали алмазной пылью.

— Мне? — спросил Клоб.

— Так, — почтальон порылся в объемистой сумке, задумчиво почесал поросший кучерявой шерстью лоб и, возобновив поиски, вынул небольшой пакет. — Это… как победителю лотереи “Красивая жизнь” вручаю вам приз… так сказать, в торжественной обстановке… и…

Но тут из стен появились репортеры. Тесная лестница взорвалась салютом вспышек. А кто-то уже сунул Клобу под нос микрофон и спросил:

— Как вы считаете, где пропадают самые лучшие куриные ножки?

Тут наконец Клоб очнулся, сказал в микрофон: “Да пошли вы…”, — и резко захлопнул дверь. Прислушался. В коридоре обсуждали технические качества портативных таранов.

— Э нет, ребята, ничего у вас не выйдет, — ухмыльнулся Клоб. — Дверь у меня старинная, еще от дедушки досталась, а тому в свою очередь… Говорят, она даже против татаро-монгол устояла!

Вот так все и получилось. И нужно-то было — счастливый момент, да правильно загаданное желание. Хм, теперь он призер “Красивой жизни” и может перекроить свою судьбу, как только пожелает. И причиной всему маленький предмет, который лежал в пакете. Он видел его, как наяву, этот небольшой плоский медальончик на цепочке, на одной стороне которого была надпись “Хлеба и зрелищ”, а на другой — большая волосатая рука. И стоит только надеть эту штуку на шею, как жизнь волшебным образом изменится, станет прекрасной и неповторимой.

Но не сейчас. Уже поздно и все магазины закрыты. Л вот завтра с утра можно и попробовать, главное тары взять побольше. Сейчас же надо просто отдохнуть, потому что торопиться некуда, дело сделано.

Он прекрасно провел этот вечер: отдыхал, смотрел телевизор и рано лег спать. Да, обязательно надо выспаться, потому что завтра…

Уже выключая свет и вспомнив, что медальон лежит на тумбочке возле кровати, он взял его и сунул себе под подушку. Как бы чего не вышло!..

Город стал совершенно другим, открывшись на неизвестном ранее уровне. Для этого Клобу пришлось измениться самому, словно гусенице, которая, проходя стадию куколки, неожиданно превращается в бабочку, чтобы открыть для себя лето, синее небо, цветы и возможность летать.

Пожалуй, ему следовало пожалеть неловкого, трусливого и посредственного Клоба, который умер. Но отнюдь! Король умер, да здравствует король! Именно — здравствует… и развлекается.

Да, он развлекался, мимоходом всматриваясь в прохожих, определяя, у кого что за душой. Это было интересно, и он некоторое время классифицировал проходивших мимо людей, легко определяя, например, что вот этот гражданин — простой работяга, за душой копейки не имеет. А вот эта фифочка-дочка какого-то начальника. На такую мысль наводили добротные синие “замарашки”, плотно облегавшие юный зад, развинченная походка и брезгливо оттопыренная верхняя губа.

Эти молодые идиоты честно зарабатывают кусок хлеба, с которого те, кто половчее, украли все масло. Бог с ними, дальше… Старушка “божий одуванчик”, донельзя озабоченная тем, что ее правнучек последнее время зачастил на “дисковку” и совсем забросил книги. К черту бабулю, дальше.

О, вот это человек! Несмотря на заношенную “скаутку” и побитые “боинги”. Это — делец! Экстра-класс! Наш!

А, заметил? Подмигнул? Даже рукой помахал! А как же? Все-таки свой теперь человек.

Так что же ты стоишь? Дурень, действовать надо, суетиться, хватать то, что в рот плывет. В умелый рот много чего заплывет, если постараться да головой думать — а не другим местом. Вон — очередь. Явно что-то дают…

Он рванулся вперед. Заученно (и откуда что взялось?), вроде не быстро, но и не медленно, легко раздвигая полусогнутой рукой чужие тела, просочился к истоку очереди, затылком чувствуя, как люди с гневом смотрят ему вслед, но тут же понимают, что он из “тех”, не то что они — черная кость. И успокаиваются, не рискуя связываться, так, для виду поворчав, да и то трусливо (а вдруг услышит?).

Легко проделывая все это, он бормотал про себя, как клятву… А может, и действительно клятву? Потому что именно в этот момент он по-настоящему стал призером “Красивой жизни”. И, проталкиваясь. в голову очереди, шептал, что теперь-то им покажет. Кому? Им всем, кто вокруг. Почему? Да потому, что живем лишь раз и пока еще есть время — надо жить так, чтобы взять свое. Л уж теперь-то он это сумеет, хватит опыта, ума и силы. А самое главное — наглости, потому что у дельцов так: кто хам — тот и ам. Клоб пробился к прилавку, и рыженькая продавщица с размалеванным, будто вывеска, лицом, с килограммовым золотым браслетом на левой руке и серебряной гирькой в правом ухе подмигнула ему, махом заприметив и определив как своего.

И он по-хозяйски шагнул за прилавок и тоже подмигнул. А она, сказав что-то шаловливое, щелкнула его пальцем по носу. Он же попытался перехватить этот пальчик зубами, с шутливым: “Гр-р-р-р-м!” — и так далее и тому подобное, пока вся эта очередь ожидала, когда они натешатся, и только угрюмо молчала. Но ведь известно, очередь на то очередь и есть… Правда, иногда находится какой-нибудь крикун, но одного можно и к ногтю. А когда остальные молчат — это запросто.

Ну ладно, некогда ему.

Клоб что-то сунул в карман продавщицы, вынул из воздуха сетку, которую она быстро и ловко нагрузила яркими, цветными коробочками, перевязанными золотистыми ленточками со множеством иностранных букв и иероглифов и, конечно же (куда от “их денешься?) красоток с пышными формами и минимумом одежды.

Все, дело сделано.

Клоб шагнул из-за прилавка и тотчас же насторожился. Что-то неладно. Точно! К очереди подходила бабка. А как известно, деловые люди боятся только бабок, потому что те никого не боятся и способны практически на все, от линчевания до полной конфискации дач и машин.

Вспомнил он это на бегу, потому что надо было уносить ноги. А тут кстати подвернулся проходной Двор. Нырнув в него, Клоб остановился и, отдышавшись, выглянул на улицу. Нет, все было спокойно. Он потопал дальше, гулко печатая в темноте шаги.

Слева возникла какая-то темная личность. Клоб ткнул ее легонько в живот двумя пальцами и вкрадчиво сказал:

— Утухни, чадо. Что, давно окурки в глазах не шипели?

Чадо стушевалось ч исчезло в какой-то нише.

Миновав проходной двор, Клоб все еще усмехался. А ведь когда-то этот тип был способен напугать его до смерти! Когда-то… да это “чадо” само себя боится. Они все трусы, хулиганы-то. Эх-ма, ну и жизнь пошла!

Проходя мимо книжного киоска, Клоб молча подмигнул продавщице. И та тотчас же ему заулыбалась, кокетливо стреляя глазами. Пришлось свернуть к киоску.

Открыв дверь, Клоб прошествовал прямо к хозяйке и хлопнул ее ладонью по округлому боку, одновременно выговаривая: “У-тю-тю… пышечка… кошечка… лапочка…”, обмирая от собственной наглости, даже чуть зажмурившись в ожидании пощечины. Но ничего особенного не случилось. Продавщица зарделась, забормотала: