Джек Вэнс - Инспектор-призрак (сборник)

Секунду спустя ярость охватила Кэлхауна. Он очень серьезно относился к своей профессии, которая заключалась в борьбе со смертью. Конечно, ему приходилось проигрывать и он принимал неизбежность поражения в этой борьбе, как и любой другой врач. Но на его месте любой медик пришел бы в ярость при виде людей, которые могли бы стать его пациентами, но теперь лежали с перерезанными глотками.

Он накрыл мертвых ветками и вернулся к Хэлэн.

— Здесь побывали те, из города, — сказал он хрипло. — Они убили всех больных. Наверное, сейчас они ищут остальных.

Мрачно нахмурясь, он обошел полянку в поисках следов. На краю отыскались несколько глубоких отпечатков подошв. Кэлхаун поставил ногу рядом с отпечатком, нажал всем телом — отпечаток получился не такой глубокий. Значит, здесь прошел человек, весивший больше Кэлхауна. Значит, он не был из группы заболевших таинственной чумой.

На противоположном краю нашлись аналогичные следы, они вели на поляну.

— Всего один, — хладнокровно сказал Кэлхаун. — Значит, не боится. Да и зачем? У городских администраторов оружия при себе не бывает. И они так слабы, что сопротивляться не могут.

Хэлэн не побледнела, она и так была бледна, она только смотрела на Кэлхауна.

— Через час солнце зайдет. — Кэлхаун посмотрел на небо. — Если захватчики будут сжигать тела убитых, убийца сюда вернется. Он заметил, что навесы рассчитаны не на трех людей, а на больше. Он обязательно вернется!

Мургатройд простонал: “Чи!”. Он стоял на задних лапах, удивленно смотрел на передние, как на чужие. Он тяжело дышал.

Кэлхаун быстро осмотрел тормала. Дыхание участилось, сердце билось в том же режиме, что и у Хэлэн, температура тела понизилась. Кэлхаун сказал с жалостью:

— У нас с тобой бывают неприятные моменты, такая уж наша профессия. Но мне хуже, чем тебе. Ведь ты не проделывал со мной всякие грязные штуки, а мне вот приходится тобой рисковать…

— Чи! — жалобно пискнул Мургатройд и заскулил. Кэлхаун осторожно уложил зверька на подстилку из листьев.

— Лежи спокойно! — приказал он. — Тебе нельзя перенапрягаться!

Мургатройд жалобно заскулил ему вслед, но остался лежать.

Кэлхаун уложил Хэлэн в месте, откуда ей хорошо была видна полянка, но сама она оставалась в укрытии. Сам он спрятался на некотором расстоянии от нее. Он мог бы пойти выслеживать убийцу, но Хэлэн и Мургатройд остались бы без зашиты, а убийца мог уйти далеко, если он не собирался сегодня возвращаться. К тому же сейчас жизнь Мургатройда была важнее жизни любого другого живого существа на Марисе-3. От маленького тормала зависело все.

Но самим собой Кэлхаун доволен не был.

Вокруг было тихо, не считая обычных шорохов и прочих звуков, которые слышны в любом живом лесу, где идет нормальная жизнь его обитателей. Иногда доносилось мелодичнее попискивание, похожее на звуки флейты — позднее Кэлхаун узнал, что их источником были ползающие существа, напоминающие земных черепах. Глубоким басом гудели порхающие малютки, которых с определенной натяжкой можно было считать птичками. Солнце Марис медленно опускалось к © круглой верхушке ближнего холма. С приближением сумерек лес охватила предвечерняя тишина.

Издалека послышался шум — кто-то или даже несколько человек, пробираясь через подлесок, шли к поляне. Вскоре послышалась человеческая речь. Из подлеска на полянку вынырнул изможденный юноша, плечом поддерживая совсем обессилевшего старика. Кэлхаун жестом велел Хэлэн молчать. Юноша и старик выбрались на полянку, и старик тяжело сел в траву. Юноша, тяжело дыша, остался стоять.

На поляну вышла вторая пара, мужчина и женщина. В слабом свете вечерней зари еще можно было разобрать, какие у них бледные, изглоданные болезнью лица.

С другой стороны вышел пятый человек. У него была темная борода и широкие плечи — когда-то он был сильным мужчиной, но болезнь наложила на него тяжелый отпечаток.

С трудом шевеля губами, люди приветствовали друг друга. Они еще не знали, что их стало на три человека меньше.

Молодой человек с бородой, собравшись с силами, пошел к навесу.

Захныкал Мургатройд.

Вдруг опять зашелестели ветки, но громче, агрессивнее. Чья-то сильная ладонь отвела их в сторону, и на полянку уверенно вышел мужчина. Он был плотного сложения и цвет лица имел отменный. Кэлхаун профессионально отметил, что пришелец немного полноватый, принадлежит к психосоматическому типу людей, не страдающих от душевных мук и счастливо живущих сегодняшним днем.

Кэлхаун поднялся и бесшумно шагнул на поляну. Незнакомец стоял к нему спиной, разглядывая жалких, похожих на скелеты, горожан.

— Назад пришли, да? — дружелюбно сказал убийца. — Ну и молодцы, сэкономили мне массу времени. Покончим сразу и со всеми.

С ленивой уверенностью он потянулся к кобуре бластера на бедре.

— Брось оружие! — рявкнул за его спиной Кэлхаун. — Брось!

Толстяк стремительно повернулся, увидел направленный на него ствол арбалета. В сумерках было видно еще хорошо, и толстяк заметил, что это не бластружье и вообще не современное оружие. Но куда большее значение имела форма Медслужбы.

Толстяк с профессиональной быстротой выхватил бластпистолет из кобуры.

И Кэлхаун прострелил ему горло деревянной стрелой. Когда толстяк упал на траву, он был, к сожалению, у же мертв.

В обезболенный участок на боку Мургатройда было введено полкубика крови Хэлэн. В крови содержался неведомый возбудитель эпидемии, свирепствовавшей на Марисе-3. Поскольку прививка была сделана непосредственно в кровь, эффект был гораздо большим, чем при попадании инфекции через слизистую оболочку или пищеварение. В последнем случае вообще не было бы эффекта — тормалы крайне невосприимчивы, их организм мгновенно вырабатывал антитела. Сейчас весь организм тормала включился в выработку антител. Инкубационного периода практически не было.

Мургатройд, которому ввели культуру неизвестного микроба за три часа до заката к сумеркам уже выказывал все признаки бурной реакции. Но два часа спустя, пронзительно прокричав “Чи-чи!”, он поднялся: он пробудился от тяжелого сна, в котором пребывал эти два часа. На полянке горел костер, вокруг него собрались истощенные горожане. Они беседовали с Кэлхауном.