Джеймс Блиш - Звездный путь (сборник). Том 4

— Не обращай внимания, мама, — робко прошептала она.

Джон оглядел их обеих с большой скукой.

— Женщины, — сказал он. Вернулся Питер Кохран.

— Ну, Комин, Хенней сказал, что вы оглушили его и заперли в туалете, это все, что он знает. Он не видел никого, кто бы следил за вами, и не видел никакого нападения.

Комин пожал плечами.

— Не видел. Он был без сознания. А другой парень — гораздо лучший сыщик, чем Хенней.

Стенли сказал:

— У нас есть только слова Комина, что было какое-то нападение.

— И еще, Комин, — сказал Питер Кохран, — вы не пытались сторговаться ни с кем, чтобы кто-то мог захотеть заставить вас замолчать? У вас могут быть какие-то личные враги…

— Конечно, — сказал Комин, — но этот не из них. Никто не ненавидит меня так сильно.

Стенли пожал плечами.

— Откуда вы знаете? Во всяком случае, я считаю, что это не настолько важно, разве что для вас.

— О, но это было, — тихо сказал старый Джон. — Ты тоже дурак, Стенли, иначе бы понял. Если он говорит правду, это значит, что кто-то не желает, чтобы он поговорил с Кохранами. Кто-то предпочел потерять известные Комину сведения, лишь бы они не были переданы нам. И это значит… — Он замолчал, проницательно глядя на Комина. — Вы смелы, но это дешевая добродетель. Смелость ничего не стоит без ума. У вас есть ум? Можете вы закончить мою причинную цепочку?

— С легкостью, — ответил Комин. — Вы намекаете на кого-то в вашем лагере, работающего на две стороны.

Ответом был гам голосов. Седоволосый сын Джона вскочил на ноги, повернулся к Комину и закричал:

— Это заявление разоблачает вас как лжеца! Ни один Кохран не продается!

Комин в ответ рассмеялся.

Взгляд Питера стал мрачным и свирепым.

— Боюсь, я согласен с дядей Джорджем. Комин подразумевает особое знание у предателя — он что-то знает, чего не знаем мы, и боится, что Комин может рассказать нам. Но нет никаких особых знаний. Я исследовал корабль Баллантайна, журнал, все. Со мной был Стенли, а дядя Джордж и Симон пришли почти сразу же.

— Верно, — подтвердил веселый молодой человек, брат Питера, который был теперь более веселым, чем должен быть в любом случае. — Мы все были вместе. И на борту не было никого, кроме нас. Ни у кого нет особых знаний. Никаких. Я ручаюсь за старого Пита. Кроме того, это глупо. Все Кохраны участвуют в этом деле. — Он окинул Комина медленным скользящим взглядом, и Комин заметил, что молодой Симон Кохран не только весел, но и умеет держать язык за зубами.

— Лично меня, — сказал Комин, — ничто это не интересует. Мне нужно только узнать, жив ли Пауль Роджерс, и если жив, вернуть его на Землю. — Он прямо взглянул на старого Джона. — Готовится второй Большой Прыжок. Я хочу участвовать в нем.

Все было сказано. Странно, подумал он, как крепко держится в голове сумасшедшая идея. Вы уговариваете себя, что это безумие, что вы и не думаете делать так, и внезапно говорите: “Я хочу участвовать в этом” и понимаете, что все время планировали это сделать.

Питер Кохран сердито сказал:

— Вы? Вы что, Комин, — Белый Рыцарь? Если Роджерс или любой из троих жив, мы доставим их на. Землю.

Комин покачал головой.

— Не надо. Кохранам всегда нравилось чистое поле, а это слишком легко очистить. Грубо говоря, я не доверяю вам.

Снова поднялся гул голосов, и все перекрыл пронзительный негодующий крик Салли Кохран. Старый Джон поднял руку.

— Тихо, — сказал он. — Все тихо! Он взглянул в лицо Комину очень яркими, очень твердыми и очень безжалостными глазами. — Вы оплатите ваше желание, Комин. Плата высока.

— Да.

В комнате стало совершенно тихо. Отчетливо послышалось щелканье браслетов, когда Салли Кохран подалась вперед. И все подались вперед, уставившись на Комина и старика, ловя каждое их слово.

Джон сказал:

— Баллантайн заговорил перед смертью?

— Заговорил.

— Но что он сказал, Комин? Что? Трансурановых недостаточно. — Джон выпрямился в кресле. — И не пытайтесь шантажировать меня, Комин. Не угрожайте мне Торговым Союзом или кем бы то ни было. Вы на Луне в стеклянном пузыре и никуда не убежите. Вы понимаете это? Вы здесь пробудете столько, сколько мне нужно, и ни с кем не сумеете переговорить. Это место уже служило для подобных вещей прежде. Теперь продолжайте.

В комнате стояла тишина — тишина затаенного дыхания, покрасневших, внимательных лиц. Ладони Комина вспотели. Он шел по тонкой проволоке, и было достаточно одного неверного шага.

— Да, — медленно сказал он, — трансурановых недостаточно. Об этом вы узнали из клеток тела Баллантайна. Но есть кое-что еще.

Молчание. Он в кольце взглядов, пылающих и голодных, нетерпеливых и жестоких.

— Пауль Роджерс был жив, когда Баллантайн расстался с ним. Думаю, остальные могут быть живы тоже. Он умолял Пауля не покидать его, говорил, что не может вернуться один.

Старик облизнул тонкие губы.

— Значит, он делал попытку. Мы поняли, что он садился, когда обнаружили в его теле трансурановые элементы. Дальше, дальше!

— Звук дрели, которой сверлили дверь, я думаю, привел Баллантайна в сознание. Этот звук заставил его вспомнить другое. Он заговорил о выходе… там, должно быть, ад. И затем…

Комин содрогнулся, вспомнив голос Баллантайна, его лицо и взгляд.

— Кто-то или что-то звало Пауля, и Баллантайн умолял его не слушать.

Джон хрипло спросил:

— Кто? Что?

— Что-то, что он назвал трансуранидами. Он боялся их. Я думаю, остальные ушли к ним, и Пауль, уходил тоже. Баллантайн боялся их. Он закричал.

— И это было все, — сказал Джон. Глаза его подернулись странной пленкой, как полупрозрачной оконной занавеской. — Он кричал, пока не умер.

Голос Комина был совершенно естественным, когда он сказал:

— О, нет. Это еще не все.

Молчание. Он ждал. Джон ждал. Комину казалось, что его сердце стучит громко, как литавры. Он был уверен, что все навостренные уши Кохранов слышат этот звук и знают, что он лжет. Внезапно он возненавидел их личной ненавистью. Они были слишком большие, слишком сильные, слишком самоуверенные. Они хотели слишком многого. Даже если бы в этот момент они узнали, что Пауль Роджерс и все остальные мертвы и им ничем нельзя помочь, он продолжал бы войну с Кохранами, только чтобы нарушить их планы. Они слишком уж хорошо использовали других людей.

И он был уверен, что один из них пытался убить его.

Джон ждал.

Комин усмехнулся.

— Остальное я расскажу, — заявил он, — когда буду у звезды Барнарда.

Стенли взорвался.

— Блеф! Наглый глупый блеф. Велите ему убраться ко всем чертям.

Дядя Джордж что-то сердито заговорил, и Питер тоже попытался вставить слово, но старик успокоил их одним жестом.

— Минутку. — Его глаза остановились на лице Комина. — Минутку, это надо обдумать. Если он не блефует, то может быть очень ценен. Если он сказал правду, то, может быть, лучше взять его в экспедицию.