Джеймс Блиш - Звездный путь (сборник). Том 4

— Не нравится… потому что здесь все не так… Посмотрите на это размещение приборов управления… А левосторонняя резьба? И все шкалы проградуированы справа налево, — задумчиво сказал Гримс. — Но это еще страннее… Почему же тогда надписи сделаны слева направо?

— А может, их и следует читать наоборот? — сказала Соня. — Но нет, это невозможно. Похоже, единственная разница между нашим письменным языком и их заключается в том, что у них сохранена только одна гласная “И”, которая заменяет все остальные. — Она обходила контрольную рубку. — Черт возьми, они должны были оставить какие-то записи. Надеюсь, они не все запихали в свой компьютер.

— Сомневаюсь, чтобы они записывали свои мысли в тетрадку, — сказал Гримс.

— Но все-таки, хоть что-нибудь… Так, это явно регистрационный компьютер. Стандартные накопители… Но где же судовой журнал? Можно предположить, как это было… Корабль стоял в порту, накопитель с судовым журналом вынесли для перерегистрации, и в этот момент его захватили эти несчастные… Здесь остались лишь технические данные по кораблю… Картографический справочник… А это… — она вынула из стеллажа электронных накопителей продолговатую черную коробку с разъемами с одной стороны. — “СИГНИЛНИ ЖИРНИЛ”? “Сигнальный журнал”? Может, он нам поможет чем-нибудь? Предлагаю взять это с собой…

Соня положила черную коробку к себе в сумочку.

— Возвращаемся на “Мамелют”, — сказал Гримс. Это прозвучало, как приказ, но никто и не думал возражать.

Командор последний вышел из контрольной рубки, пропустив вперед себя Пендина и Соню. Отчасти, несмотря на усталость, ему хотелось, чтобы у них в запасе было больше воздуха и они могли продолжить осмотр других помещений, а с другой стороны, он был рад, что они наконец возвращались. На сегодня он уже достаточно насмотрелся трупов, а Сигнальный журнал мог им рассказать больше, чем разложившиеся тела.

Он чувствовал себя значительно лучше, когда они втроем снова стояли под колпаком, и почти счастливым, когда они летели к ярким огням их родного “Мамелюта”. Тесные и узкие переходы казались ему комфортными, и он чувствовал себя как, дома. Если уж толкаться в коридорах, то лучше среди живых, чем среди мертвых.

В радиорубке “Мамелюта” было тихо и спокойно. Гримс и Соня стояли за спиной маленького круглолицего Беннета, который за своим столом возился с Сигнальным журналом, подсоединяя его к своему компьютеру.

— Это действительно Сигнальный журнал, — говорил он, — причем очень хорошо экранированный. У нас есть шанс, что информация в нем не стерта излучением. Во всяком случае, сейчас мы это увидим.

— Вы уверены, вы его не спалите? — внезапно забеспокоился Гримс.

— Почти уверен, сэр, — любезно ответил Беннет. — Прибор сделан по стандарту, использовавшемуся в компьютерных сетях некоторых кораблей Патрульной Службы лет пятьдесят назад. Я тогда еще даже не родился. Но прежде чем попасть на Приграничные Планеты, я какое-то время служил на Флоте Лиры. По своей бедности они покупали у Патрульной Службы списанные корабли, и на многих из них даже не было необходимости менять компьютерную сеть — она прекрасно работала. Нет, сэр, я не впервые сталкиваюсь с дешифровкой записей такого вот Сигнального журнала. Помню, когда я был старшим радистом на “Тара”, мы наткнулись на обломки старого “Менестреля”. У них был такой же Сигнальный журнал, я покопался в нем, и по записям переговоров мы узнали, что это дело рук Черного Барта… — и он добавил: — Ну, того самого пирата…

— Я слышал о нем, — холодно сказал Гримс.

— Но он вовсе не выглядит таким старым, — заметила Соня.

— Нет, миссис Гримс, он не старый. Скорее, прямо с конвейера… Вот только марки завода я не вижу, что странно…

— Включайте, мистер Беннет, — приказал Гримс.

Беннет щелкнул выключателем, и Сигнальный журнал тихо загудел. Он повернулся к компьютеру и начал поочередно набирать коды доступа к информации.

— Здесь даже нет защиты, — пробормотал он. — Готово!

Раздался треск, тонкий гудок, и компьютер воспроизвел последнюю запись в журнале.

Голос, исходивший их динамика, говорил по-английски. Но это не был человеческий голос. Это был тонкий, высокий, невероятно чужой голос, хоть он и говорил на человеческом языке. Все согласные произносились четко, но гласная была всего одна.

“Мсти-итиль Исминци-и… Мститиль Исминци-и… вирнии-итись… нимидлинни-и…”

В ответ прозвучал другой голос, не слишком убедительно пытавшийся сымитировать странный акцент: “Исми-иниц Мститили… Исминиц Мститили… Пивти-ри-ити…”

— Женщина, — вздохнула Соня, — это человек!

“Вирни-итись, Исминиц, иничи иткри-им игинь!”

Пауза, затем снова женский голос, прозвучавший еще менее убедительно:

“Исминиц Мстители. Исминиц Мсти-итили… Виш-ли-и из стри-и рикитни-и двигитили-и…”

“Выигрывают время, — подумал Гримс. — Им нужно выиграть время, чтобы освоиться с оружием… Они пытались выбраться!”

“Сми-ирть! — на невыносимо пронзительный вой сорвался нечеловеческий голос. — Лидски-им пидинки-им — смирть!”

— Так оно и произошло, — тихо сказал Гримс.

— Именно так, — ответила Соня.

— Она ошиблась всего один раз… Она сказала “Мстители”… непроизвольно сказала слово, существующее в человеческом языке… и это стоило им жизни.

— Похоже, ты прав, — согласилась Соня.

— “Смерть”, — повторил командор. — “Людским подонкам — смерть”. Кто бы они ни были, эти существа, с ними вряд ли будет приятно познакомиться.

— Боюсь, что так, — ответила Соня, — но как бы нам этого не пришлось сделать…

Погибший корабль вращался на орбите вокруг Лорна, и команда техников и ученых продолжала начатое еще на борту “Мамелюта” расследование. Гримс, Соня и остальные члены экипажа были удручены своим открытием — и в свою очередь был удручен всякий, кто поднимался на борт.

Этот корабль, названный “Эсминцем” своими строителями и переименованный в “Свободу” теми, кому не довелось ей долго наслаждаться, был перед отправкой полностью укомплектован для нормального межзвездного рейса. И хотя его склады были заполнены продуктами и вещами, хотя культура на момент аварии спокойно выращивалась в своих цистернах, в его закоулках и каютах не нашлось и доли того разнообразного хлама, который с годами оседает на любом межзвездном корабле, иногда изрядно увеличивая его массу. В пустых командирских кабинетах не было стопок официальной переписки. В каютах младшего состава не было обычных личных вещей вроде писем, фотографий, скульптографий, книг, журналов, блокнотов и календарей с обнаженными девушками. Несчастные люди, погибшие на борту, принесли сюда, казалось, одни только лохмотья, в которые они были одеты.