Андрей Мелехов - Analyste

Наконец бывший премьер привел троих приятелей к зоне эстрадно-ресторанных развлечений. Она тоже казалась бесконечной, представляя собою многоярусные изолированные пространства с бесконечными тематическими вариациями. Итальянские, японские, мексиканские, русские и прочие рестораны перемежались разнообразнейшими, знаменитыми еще по земной жизни варьете, театрами, стрип-клубами и цирками. Рай с его скучными трапезными и парками с прилично одетыми статуями вспоминался как сибирский райцентр в сравнении с Парижем.

— Господа, нравится ли вам этот столик? — спросил приятелей премьер-сутенер с уверенной наглостью профессионала своего дела, усадив их в заведении, оформленном под аристократический лондонский клуб.

— Что-то пустовато! — обеспокоился отсутствием женщин Казанова и подозрительно посмотрел на англичанина. — У вас тут что, не та ориентация собирается?

— Нет, нет, что вы! — утешил его нервно заерзавший бывший демократически избранный лидер Туманного Альбиона. — Гей-клуб будет несколько дальше! А это место посещают самые красивые и раскованные фемины. Просто они появляются несколько позже, после начала программы. А программа вот-вот начнется! И, джентльмены, уверяю вас: скучно не будет! Сегодня здесь выступает сам Бенни!

Услышав знакомое имя, Аналитик невольно вздрогнул. Неужели и этот ужин закончится очередной дракой? Он даже пощупал голову, ударенную кувшином, а потом и диван под собой. Диван был кожаный, в меру мягкий и абсолютно в отличие от мраморной скамьи непригодный для использования в качестве подручного средства борьбы с численно превосходящим противником. Оглядевшись, он обратил внимание на то, что в отличие от трапезной им. Св. Антония в райском городе Молло здесь столики были искусно изолированы друг от друга с помощью ширм и растений. Вместе с тем посетители, сидящие за каждым из них, могли беспрепятственно наблюдать за происходящим на небольшой сцене.

Другими отличиями адского ресторана было обширное, без каких-либо ограничений, меню, прекрасный выбор спиртного и официанты-мужчины. В этих официантах Аналитик заметил определенную похожую странность: все они виновато прятали глаза, как будто совершили нечто такое, что могло вызвать повсеместное общественное отвращение даже в таком месте, как Геенна Огненная. Он поинтересовался у своих товарищей, что же такое страшное совершили мужчины с выражением лица, как у попавших в плен власовцев. Бирс, с аппетитом поедавший «красноармейца» (то бишь, на жаргоне европейских гурманов, огромного камчатского краба, завезенного в Баренцево море и потом разбойным путем добравшегося по берегу от Мурманска до Скандинавии), коротко ответил:

— Супружеская измена.

Аналитик искренне удивился: ну да, грех, но не убийство же, в конце-то концов! Чего так-то уж переживать?

— Да нет! — внес ясность Казанова. — Обычные участники адюльтера — нормальные и уважаемые обитатели заведения. Эти же — другое дело. Они из тех нравственных извращенцев, кто изменил женам, а потом по своей воле сам же и признался им в этом. Представляете, какой цинизм и жестокость?!

— Бараны! — с набитым ртом подтвердил Бирс, с ненавистью посмотрев на прячущего глаза преступника, подносящего им очередную запотевшую бутылку «Редерера». — Нелюди! Нарушить главную заповедь семейной жизни!

— Это какую же? — полюбопытствовал наш герой.

— Никогда ни в чем не признаваться, всегда и все отрицать! Никакая нормальная жена не хочет знать о ваших грязных похождениях! Признаться ей, да еще по своей воле — равноценно садизму и мазохизму одновременно! Что, дорогая? Чужие духи? А это я искал для тебя новый аромат! Помада на щеке? Встретил маму товарища! Презерватив в заднем кармане брюк? Теща подсунула! А сказать вам, что такое супружеская измена? Это лучший способ убедиться в том, насколько хороша ваша собственная жена!

— Хотя с другой стороны, а зачем тогда вообще жениться? — резонно спросил так ни разу и не сделавший этого Казанова. — Не лучше ли просто отдаться естественной тяге к разнообразию и быть поочередно счастливым (заметьте, каждый раз искренне!) со всеми этими великолепными, волшебными и любящими вас созданиями?

— Потому что женитьба, Джованни, это — самоограничитель, в некотором роде пломба, которую любой мужчина в здравом уме вешает на свое скотское начало, чтобы остаться социально приемлемым членом сообщества лицемеров. Ведь логическим продолжением вашего жизненного кредо, мой дорогой аббат, является стремление обладать телом и чувствами абсолютно всех привлекательных женщин. Большинство даже самых сексуальных особей мужского пола, иногда после тысяч побед, неизбежно приходят к выводу о даже теоретической невозможности этого, и когда этот момент наконец наступает, идут под венец, в синагогу и так далее. Конечно, на то она и пломба, чтобы ее время от времени срывало. При виде очередного волшебного создания. С другой стороны, у некоторых по какой-то пока неведомой причине самоограничитель так и не срабатывает.

— А я не согласен, что нельзя обладать чувствами всех женщин! — неожиданно прервал его Казанова. — На самом деле есть способ достигнуть этого!

Бирс переглянулся с Аналитиком и подмигнул: мол, что я вам только что говорил!

— Ну, ну, Джованни, не горячитесь! Вы, разумеется, являетесь несомненным экспертом в этой области, но все же…

— Да нет же, говорю вам: это возможно! Почему, например, вы думаете, я стал писателем?

— Чтобы облить грязью своих врагов и при этом не получить шпагой в кишечник? — с невинным видом спросил Бирс, опять подмигивая Аналитику и отпивая из бокала с шампанским.

— Я стал писателем, потому что пришел к выводу, что написать хорошую книгу — единственный способ проникнуть во все эти хорошенькие головки практически одновременно и сразу!

— Ага! — посмаковал свое вино Бирс, обдумывая смелый постулат Казановы. — То есть вы, старый козлище, решили, что если уж это невозможно сделать физически, то попробую хотя бы вот таким оригинальным способом плюнуть сразу во все чистые девичьи души! Что ж, аббат, вы не перестаете меня удивлять!

— Но это так цинично! — воскликнул Аналитик, которого уже начинало мутить от препираний старых греховодов. — Должно ведь оставаться хоть что-то святое!

— А вот мы сейчас и посмотрим, что у вас останется, наш юный друг, от вашего нимба, — загадочно сказал Казанова, глядя куда-то в глубь помещения.

Посмотрев туда же, Аналитик увидел первых появившихся в клубе женщин. Женщины были прекрасны, чудесно сложены, очень легко одеты в бархатные маски и нижнее белье и абсолютно независимы. Во всяком случае, сейчас они просто присаживались за столы, игнорируя пристальные взгляды ужинающих самцов из числа грешников и нечистой силы. К ним подскакивали признавшиеся мужья и, пожирая виноватыми глазами откровенно демонстрируемые соблазнительные формы, принимали заказы.