Иван Гаврилов - Шебеко

Ирина, как и положено, отхватила нелестное наказание ремнем. Она стоически, невозмутимо взирала вдаль, а Андрея по-прежнему не волновало происходящее…

Пробило полночь. Пора было по домам. Во дворе торжествовала непробиваемая темень. На мутном небе отсутствовали звезды, но тепло все же ощущалось. Перед школой, возле трибуны, где стражем высится памятник Туптову, трагически погибшему еще в годы коллективизации, Коля попрощался с Егором А после его небольшая фигура засеменила к Ирине. Березы, что шумят на площади, провожали его грустным взглядом, и в шелесте их листьев порой слышалось предостережение… Где-то вдали играла гармошка, воздух прорезал разбойничий свист, а счастливые визги девчат не давали покоя никому…

Но на условленном месте, возле грустной ивы, скамеечка предательски пустовала. Видимо, в Коле здесь не нуждались… В сердце снова подкралась обида. Ведь с Ириной по-доброму условились о встрече, но на поверку выходит вовсе по-другому… Вдруг Коля уловил тихий говор:

— Прошу тебя…

— Постой!

— Отстань, не могу сегодня…

— Идешь к нему?

— А тебе какое дело? У нас все кончено…

— Вместе…

Явно знакомые голоса, но кому они принадлежат — Коля не разобрал. Шаги приближались, и вот через миг из темноты вырастает Ирина, но с Андреем. Он ловко поддерживает ее под руку. Различив Колю. Ирина встрепенулась, отбросила руку постылого, но и к Коле не поспешила, как бывало ранее, с сияющим лицом. Остановилась в полметре и затихла, учуяв грозу.

— Добрый вечер, старина! — как ни в чем не бывало рявкнул Андрей и снова обнял Ирину Она вырвалась от него, отскочила, но сие обстоятельство не смутило ухажера. Андрей спокойно, шутливым тоном добавил — Не прирученная еще… Маленькая. Дай срок, и я ее приручу…

— Слышь, кончай из себя разыгрывать шута… Отпусти ее! — Коля сдвинул брови и резко подскочил к обидчику, готовый на смертельный прыжок. Но разум шептал: нельзя лезть к Андрею, слишком он крепкий орешек.

— Еще чего захотел… Ну-ка, брысь отсюда, пока в муку не превратил…

— Да перестаньте вы, хлопцы! — Ирина вмиг испарилась в темноте.

«Дура баба! — в голове Коли проскочила мстительная мысль. — Придет час, и я тебе обломаю рога…» Как поступит впоследствии с Ириной, он представления не имел, но твердо знал одно: спрос будет строгий, суровый.

— Послушай, Андрей, ты же знаешь, что я с Ириной давно дружу…

— Что ты говоришь? А я и не знал…

— Иди отсюда по-доброму…

— Чего? Угрожать мне? Да таким, как ты, я быстро мозги вправлю! — Андрей, подскочив к сопернику, саданул по лицу.

Коля не растерялся. Несмотря на малый рост, ухитрился противника достать в живот. Взамен снова получил в подбородок… Многие удары не достигали цели, поскольку мешала темнота. И неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы вдруг не объявилась Ирина. Она притащила парней, что жили по соседству, рядом. Они-то и разняли драчунов. Видно, они уже были осведомлены об истинной причине потасовки. Один из них, крепко сложенный парень, обозленно, с угрозой им сказал:

— Чтоб духу вашего здесь не было! Ишь ты, чужих девок захотели… Увижу еще раз — ноги пообломаю… Поняли?

Андрей матюкнулся и пропал в ближайшем переулке. А Коля остался, поправляя разорванную рубашку. Нижняя губа вспухла, правый глаз горел. В нем кипела злоба. Молнией пронеслись мысли: как насолить Андрею, причем покруче, злей?

— Успокойся… Надо было это тебе? Сам ушел бы… — меж тем виновато бормотала Ирина, когда заступники ее пропали в темноте.

— Да помолчи ты, без тебя тошно! — перебил ее Коля, тронув вспухшую губу.

Ирина затаилась, прижавшись к деревцу. Ее розовое платье заметно выделялось в темноте.

— Ты чего это приучила Андрея? Тянешь неизвестно зачем… — Коля был зол на весь мир.

— Да он сам навязался ко мне…

— А ты и рада…

— Глупости! Пристал, проходу не дает. Говорит, что ты там давно уже подцепил другую…

— Я же отсутствовал лишь месяц… А что будет, ежели стану учиться? Замуж выскочишь?.. И куда это пропали верные подруги? — в голосе Коли уже нет прежней злобы. Что-то сломалось в нем, звякнуло, и вот теперь в нем кипит лишь желание обнять дивчину, да еще поцеловать.

От последних слов Ире стало жарко. Неужели прощена, и настали прежние времена, от которых еще веет теплом? Как хочется этому верить… Сердце дивчины истосковалось только по нему, смуглолицему хлопцу. Еще миг, и Ирина не сдержалась бы, заструилась бы ее речь в любовном потоке. Но этого не случилось — помешал холодок, все еще крепко сидевший в Коле.

— Ладно! — махнул рукой малец и примостился на щербатую скамейку. Посидели, помолчали. Холодок меж ними заметно растаял, но до прежних отношений еще было далеко. И чудится Коле, что во всем виновата она, Ирина. Заигрывала, наверное, с Андреем, и вот результат… «Дуры — бабы! Пообещай им шоколад, так они и рады…»

Малец коротко попрощался с Ириной:

— Пока! Завтра приду! Не ходи в клуб. Посидим здесь…

Людская молва на селе распространяется со скоростью света; она не знает ни границ, ни высоких барьеров, ни хмурой, занудливой погоды. Весть о Колином успехе в мгновение ока разлетелась по замшелым и трухлявым домам, на устах любопытных каверзно дрожит один и тот же вопрос: слышал ли о Митькином сыне? Говорят, учудил…

И дядя Павел первым прилетел поздравлять своего племянника. Среднего роста, но крепко сбитый мужчина вихрем ворвался в шатровый дом, широко улыбнулся и стал назойливо тормошить Колю, беспробудно храпевшего после ночной гулянки.

— Хватит дрыхнуть, мужик! Люди уже устали от работы, а ты все еще нежишься в постели, словно королевский сынок… Пойдем, сходим ко мне в гости.

Коля спит себе и ловит причудливые сны, но слипшиеся, тяжелые веки уже готовы воспринимать великий божий день.

— Эх-х!

— Вставай, вставай! Десять утра, солнце уже на небе… Узнают люди — осмеют!

— Ну и пусть… — вяло сквозь сон бубнит мальца голос, и нежными полудетскими пальцами хлопец чешет под мышкой.

Тихо и уютно в чулане. Луч солнца прожектором разбрасывает мягкий нерезкий свет.

— Ладно! — вдруг открываются губы юнца, и маленькое, гибкое тело юлой выскакивает из чулана.

«Чертенок!»— лишь удивляется Павел, и удовлетворение, какой-то невиданный доселе подъем прокатывается в его еще довольно молодом теле.

Коля помылся и привел себя в порядок, а шершавые его мысли все еще витают возле Ириных кос. Мерещится, что дивчина по уши влюблена в него и думает только о нем, о старом порядочном друге. «Хотя я и не люблю тебя, Ирочка, но все же в тебе что-то есть…»

Вот и новенький дом Павла Золоторева. За запыленным окном царит торжественная тишина: семья здесь уже не живет более полугода. Но в застрехах по-прежнему чирикают воробьи, а в унылом, запустелом дворе величаво шаркает в гордом одиночестве соседская кура.