Иван Гаврилов - Шебеко

Евгений Васильевич заключительный прием по математике провел на высоком уровне в том смысле, что вовсе бросил придираться к ребятам. Он с ходу выявил, кто чем дышит. Математик весь был в деле, дышал формулами, производными, лично решал задачи, объясняя студентам в наиболее трудных местах, разжевывал особенно сложные теоремы. Верно, он остался доволен студентами, ибо его разобрала улыбка, вновь его посетило слегка, приподнятое настроение.

В аудитории, где состоялся экзамен, господствовала прохлада. Окна замерзли, стекла — в узорах, но, невзирая на то, Евгений Васильевич был в легком пиджаке и на мороз абсолютно не обращал внимания. Крепким, мускулистым телом Коле он напоминал сибирского кержака…

Евгений Васильевич лукаво улыбнулся, когда настала очередь Коле отвечать:

— Вот и кончились твои мучения, молодой человек… Коля насторожился. Уж не намекает ли математик на его скорое исключение из института? Поэтому он и был сдержан:

— В каком смысле?

— В прямом… Только жаль, что не пришлось тебе съездить домой. Ну, ничего, успеешь еще это сделать. Впереди — вся жизнь! — Евгений Васильевич разом погрустнел — И я в свое время неудачно сдавал экзамены. Причем три раза пересдавал лишь химию… Помню, принимал ее старый преподаватель. Наверное, ему тогда было под семьдесят… А память и здоровье — дай Бог каждому! Такой требовательный был мужик, что ахнешь… Чего скрывать: в бытность свою я не только химию, но и математику пересдавал по несколько раз. На первом курсе помню — семь раз, на втором… уже не помню сколько раз, а вот на третьем курсе — два раза. Всю душу вымотал Павел Никандрович… А теперь вот я его с гордостью называю первым учителем. Это он научил меня по-настоящему работать. И еще — ценить время. Вот так-то, молодой человек! В голосе математика снова зазвенела грусть. Наверное, воспоминания давних лет подняли в нем тоску — по пройденным, по милым и далеким годам. По годам, когда он сам был студентом и по жизни делал лишь первые шаги… Ежели разобраться, что значат мелкие переживания человека перед всесильным Временем? Пыль, пустота, ничего!

На билет Коля отвечал уверенно, показывая глубокие, основательные знания по предмету. Сие легко засек Евгений Васильевич. Он прервал его и повелевал перейти ко второму вопросу. Вскоре с экзаменом было покончено, и Коля заслужил заветную «удочку».

На сей раз они, Коля да Гена, с радостью двинулись в магазин, за свежим батоном. Они не против были бы приобрести и вино, да деньги у них иссякли: вынуждены были перебиваться на батоне и молоке. Одно утешало: спустя несколько дней с каникул должны были воротиться сокурсники, и, стало быть, открывалась изумительная возможность занять неплохие деньги…

При распределении стипендии среди первокурсников декан факультета Петровский в первую очередь брал на учет семейное положение студента, его материальную обеспеченность. Успеваемость курса не совсем удовлетворяла его, но он близко был знаком с ершистым характером Евгения Васильевича и поэтому не удивился обилию двоек по математике. Ежегодно, в зимнюю сессию, первокурсники массово заваливали ее. Весной же, во время второй сессии, они штудировали ее до седьмого пота, подчас даже в ущерб другим наукам. Сей вопрос несколько раз кряду рассматривался и в партийном бюро института, и руководством, но результаты оставались прежними. Евгений Васильевич упрямо доказывал, что от студентов он добивается лишь крепких знаний по своему предмету — и ничего более. В качестве оправдания приводил итоги второй сессии, где студенты в большинстве своем математику сдавали более чем удовлетворительно, за исключением редких нюансов, которые так или иначе возникали при приеме любого предмета от студентов. Выходило, он прав, и осуждать его не за что. Ссылаясь на своеобразный характер математика, чуть ли не на самодурство, Петровский у руководства института стипендии выбил и для студентов, имевших по математике «провалы». Успех сей был очевиден, ибо в случае не сдачи одного из экзаменов стипендия вовсе не полагалась.

Петровский совместно со старостой четырнадцатой группы Валерой Трусевичем приступил к обсуждению списка стипендиатов на вторую половину учебного года. В представленном Трусевичем списке полностью отсутствовали парни и девчата, что завалили математику. Та прореха декану не понравилась, он захотел подыскать дополнительные кандидатуры стипендиатов:

— Вот, к примеру, Спиридонов… Он же завалил только математику. У него плохое материальное положение, на одного члена семьи приходится лишь немногим более десяти рублей в месяц. Так гласит справка из сельсовета…

Эдуард Иванович оторвался от бумаг и вопросительно взглянул на рослого Трусевича. Мол, ты как думаешь? Староста замялся: в принципе, ему было до лампочки, кому декан даст стипендию. Но, вспомнив, что Коля в бытность свою вставлял ему «палки в колеса», особенно во время неудачного похода в общежитие, он спохватился. В нем заговорило чувство мести:

— Материальное положение у него, возможно, и желает быть лучшим, но дело в том, что математику он завалил дважды. Лишь на третий раз сдал ее, — нашелся Трусевич, и в свою очередь двинулся в атаку. — Можно ли такого шаткого студента наградить стипендией?

Петровский задумался. Действительно, ужасно. За два раза Спиридонов не сумел осилить сей предмет — ведь балансировал на грани исключения из института! Но с другой стороны — у него же весьма плохое материальное положение… Но черт с ним! Будем иметь в виду… Пока отклоняется… Далее разобрали остальных студентов. Многие из них удостоились стипендии, даже имевшие по одному «неуду».

Рослая и крепкая фигура Трусевича выскочила из деканата довольной: отомстил все же Коле. Вел бы себя тише воды и ниже травы — все было бы в ажуре. Наверняка бы отхватил стипендию. А то не только сам «выступает», но и ребят настраивает против него… «Дабы выступать — потребно иметь ум и возможности, — злорадно бросил Трусевич, — а у тебя же, дорогой Коля, в этом отношении — ни кола, ни двора!»

— Слезь ты с окна, Микола…

— А чего ты хотел?

— Сразимся в шахматы…

— Пока нет подобного желания…

— Брось ты, дорогой Микола, отчаиваться! Тебе надо двигаться, поскольку движение есть жизнь. Запомни это раз и навсегда! — весело сказал Сергей Трофимов, студент третьего курса лесохозяйственного факультета, уже зрелый паренек и земляк Васи — тоже из Крепостного Зилаира.

Коля откликнулся на зов Трофимова, оставил окно, через которое он бессмысленно созерцал прохожих, да и местный пейзаж тоже, затем резво подскочил к столу и расставил шахматные фигуры на доске.