Виктор Колупаев - Жизнь как год

Шеф смотрит на меня несколько оторопело: такого темпа в работе я ему еще не показывал. Из студенческих девятиэтажек доносится музыка. А у меня в голове и без того музыка, трепетная и неожиданная.

– Странно, – говорит шеф, – во дворе института еще ни один листочек не распустился.

– Так ведь только первый день тепла, – возражает ему кто-то.

– Да, первый. Однако вот на Красноармейской, на западной ее стороне, уже все тополя распустились.

– Почему только на западной?

– Потому что на западную сторону солнце светит только с утра, – поясняет шеф, – а на восточную – после обеда. К вечеру распустятся.

Да, я заметил, когда шел с обеда, что тополя выпустили листья. А на другую сторону улицы даже и не взглянул, в голову такое не пришло. Постойте… По этой стороне улицы шла она с моей собакой! Здесь был самый короткий путь в лес. И шеф, и я проходили здесь после обеда. Я мало что заметил, а вот шеф – многое. Ну, на то он и шеф, чтобы все замечать и знать. Я немного успокаиваюсь.

Перед концом работы распускаются листья деревьев и под окнами нашего института. Происходит это почти мгновенно. Я замечаю. Замечают и другие, но почему-то не начинают спорить, выдвигать гипотезы и объяснения, а просто торопливо собираются домой.

Я выхожу из проходной и вижу мою незнакомку. Она сидит на куче кирпичей за дорогой. Никса лежит возле ее ног, а в руках у девушки охапка цветов. И где только она смогла их найти? Какие сейчас в лесу цветы? Через день, через два – тогда они действительно будут. Букет из кандыков, медунок и подснежников…

Я подхожу, а она все сидит, и деревья вокруг стоят совершенно зеленые. Не могли они так распуститься за день. Неделю нужно на это.

– Ну, как? – спрашиваю я.

Никса смотрит на меня отсутствующим взглядом.

– У вас тут хорошо. Весь лес зазеленел.

– Давно вы меня ждете?

– Минут десять.

Десять минут назад деревья вокруг нашего института вдруг покрылись листвой.

Подходит шеф и смотрит на девушку испуганно-недоверчиво, потом говорит:

– Познакомь.

Как я могу их познакомить? Я даже не знаю ее имени. Я просто говорю:

– Знакомьтесь.

Они протягивают друг другу руки, но имен тоже не называют. Шеф-то, конечно, просто забыл свое.

Мимо идут научные сотрудники и инженеры. Деревья стоят зеленые-зеленые.

– У вас должно получиться тоже, – говорит она моему шефу. – Я знаю. Вы ведь сейчас пойдете по правой стороне Красноармейской?

– Да. – Шеф трясет головой и приходит в себя.

– Вам это понравится, вот увидите.

– А вы?

– Мы пойдем по берегу через Лагерный сад.

Я думал, шеф обидится, но он словно сам желает отделаться от нас. Конечно, у него жена, дети, магазин, ясли, то да се. Он наскоро прощается и чуть ли не бегом бросается по краю лесопитомника к Южной площади, от которой и начинается улица Красноармейская. А девушка подходит к проходной и кладет свои цветы на бетонную плиту, так что становится ясным, что они не просто здесь брошены, а подарены тем, кто будет проходить мимо.

Мы идем по бетонной дороге к обрыву, бетон через сто метров кончается, дальше ведет тропинка, по правую сторону которой тянется огромный пустырь-свалка с предупреждениями на фанерных щитах: «Свалка мусора запрещается!»

– Не смотри туда, – говорю я. – Вот влево ионосферная станция. Здесь красиво.

– Да, – отвечает она. – Красиво тут у вас. Только и пустырь должен зеленеть.

– Он и в хорошие-то годы не… – начинаю я и замолкаю.

Пустыря нет. Вернее, он есть, но… но какой же это пустырь-свалка?! Зеленеющие бугры и ложбинки. Густая трава скрыла отбросы человеческой деятельности.

– Да-а… – говорю я. – А завтра снова все завалят мусором.

– Жаль, что завалят. Но что я могу сделать?

Мы идем и разговариваем, а иногда молчим. Легко и разговаривать, и молчать. Зеленеют маленькие березки возле нашего института и старые березки и осины в Лагерном саду. А потом мы идем по проспекту Ленина к центру города.

Воздух над городом чист. Солнце высоко стоит над левым берегом Маны, но уже можно представить, каким будет закат, – мягким, теплым, во все небо.

– Ты замечаешь, что творится с природой? – спрашиваю я.

– Замечаю.

– Наверное, она слишком долго ждала тепла, все в ней уже было подготовлено к сегодняшнему дню, но удерживалось холодами; и вот солнце и тепло – как пусковой импульс. Поэтому все расцвело и распустилось…

У главного корпуса политехнического, где проспект Ленина сбегает с горы вниз и открывается вид на главпочтамт и низинную часть города, я вдруг смутно ощущаю что сейчас своими глазами увижу разгадку тайны. Вот она рядом, тайна, нужно какое-то усилие мысли, чтобы сообразить, что же происходит. Небольшое усилие воображения. Надо мной шелестят на легком ветерке листья, шумят несущиеся мимо машины, проходят люди, в основном студенты, а я стою и пытаюсь прочистить какие-то фильтры в своем головном мозге. Я чувствую, что только здесь, только сейчас смогу понять все.

А она стоит и улыбается, она знает все. И как, наверное, смешон я, ничего не понимающий, беспомощный и страдающий от этого.

Кто-то пробегает мимо, вниз, и кричит:

– Смотри, а там еще голые деревья!

Конечно, можно все видеть и быть слепым. Как я… Над нами березы шумят листьями, а там, внизу, в тополиной аллее, нет еще и намека на зелень, словно весна там еще и не начинается. Это и объяснимо, и немного жутковато. Слишком резок контраст.

– Ну, пошли, – говорит она.

– Такого не может быть, – бормочу я. – Невозможно… Мор, что ли, на них напал какой?

– Да нет же. Просто нужно, чтобы их кто-нибудь разбудил. Они, конечно, распустятся и сами, но все же лучше им помочь.

– Это как же?

– Просто пройтись рядом и представить себе молодую листву. Деревья надо любить.

– Так это ты помогла деревьям по одной стороне Красноармейской?

– Я. Я еще и в лес ходила.

– А другая сторона?

– А по другой стороне уже, наверное, прошел твои шеф. У него это должно получиться.

– Да откуда у него может взяться такое свойство?

Никса смотрит на меня и тихонечко лает. Это она голос свой проверяет.

– Оно передается от человека к человеку. Я сразу поняла, что у него получится.

– А у меня?

– Ты же не веришь…

– С научной точки зрения это ерунда. Невозможная вещь.

– Тогда у тебя ничего не получится.

– Конечно, нет. И ни у кого не может такое получиться.

– Не может? А ну, смотри!

Она бросается вниз по ступеням. Никса за ней. А я остаюсь стоять. Зеленая волна движется вниз по проспекту. Сверху все отлично видно. Ну и явление природы! Там, внизу и впереди, была тополиная аллея, и вот по ней зашагал светло-изумрудный цвет. Движение зелени даже немного опережало ее.

Я догоняю ее и говорю: