Виктор Колупаев - Жизнь как год

– Здравствуй, – говорит он.

Я пока молчу. Мне все безразлично.

– Здравствуй, – повторяет он. – Ты что, не узнаешь меня?

– Здравствуй, – неожиданно для самого себя отвечаю я.

– Он говорит! – кричит сосед. – Он уже говорит!

Я не знаю, к кому он обращается. Но в дверях какое-то шевеление. Значит, там ждали. Ждали, что я заговорю. Ждали, что я что-нибудь сделаю. Безразлично – что. А я взял и сказал: «Здравствуй».

– Что, что он сказал? – спрашивает кто-то. – Он заговорил?

– Он сказал… он сказал… З-з.

Мучительное удивление появляется на лице соседа. Он не может выговорить такое простое, такое необходимое слово. Я удивлен. Я удивлен дважды. Тем, что он не может выговорить такое простое слово. И еще раз тем, что я сам удивлен этим. Неужели мне не все равно? Раз я удивлен, значит, нет. Странно.

– Он сказал, он сказал…

– Здравствуй, – подсказываю я.

– Да, да, он это самое и сказал, – подтверждает сосед.

Комната наполняется людьми. Эти – с работы. Те – просто знакомые. А вот и родственники. Свояки, сестры жены, племянницы.

– Ну! Что я вам говорил?! – восторженно кричит один.

– А я им говорю…

– Молодец! Встанешь и еще плясать будешь. И на рыбалку, и по грибы.

– Давай, давай, поворачивайся. На работе без тебя все горит.

– Да ты молодцом!

– А, что она, эта медицина, знает?! Я сто раз всем говорил!

– Я говорю вам: здравствуй, – твердо произношу я. Фраза не совсем правильная, но по-другому я сказать не могу.

– Здравствуйте, дядюшка! – Это говорит племянница.

Как хорошо! Теперь у меня есть правильный набор слов.

– Я говорю вам всем: здравствуйте!

– Ну! Что я… что я каждому… что я каждому произносил?! – Он сказал, но с каким-то трудом. Ведь ему пришлось искать слова! И вместо обычного и естественного: вам говорил, он нашел: каждому произносил.

– Что я вам говорил! – кричу я. – Я молодцом!

– Чудеса! Ты и впрямь… это… как его… м-м… огурцом выглядишь!

Я вижу, с какой натугой он искал слово. Что они, разучились говорить?

– Молодцом! – уверенно говорю я. – Что она, эта медицина, знает?! Я сто раз всем говорил!

Они ошеломлены. Они все обрадованы тем, что я выздоравливаю, что я могу говорить. Но такого темпа, такой прыти никто из них от меня не ожидал. Ведь я же разговариваю вполне нормально. Правда, набор слов у меня пока невелик. Ну, да это дело наживное! Уже кто-то выскочил за дверь. Сейчас врача позовет. Вот вам медицина – чудо. Действительно, что медицина знает?

Говорят почти все, сразу, не слушая друг друга, да и меня тоже. Им сейчас надо выговориться, успокоиться. Они часто не могут найти слов. Самых обыкновенных слов, которые произносили минуту назад. Им приходится совершать обходные маневры, заходить с тыла. И от этого их речь кажется напыщенной и тяжеловесной. Но зато у меня в запасе уже несколько сот слов.

– Мы тут поболтаем с тобой немного, а потом уж жена. Мешать не будем. Хорошо?

– Хорошо, – отвечаю я. – Пусть она придет потом.

– А дети еще не прилетели. Но завтра уж будут наверняка.

В комнату врывается врач.

– Что тут происходит?

– Происходит? – спокойно спрашиваю я. – Мы тут поболтаем немного…

– Как это поболтаем? Да ведь!.. – Он вовремя замолкает.

– Здравствуй! – говорю я. – Здравствуйте!

– Здравствуйте, – отвечает он, все еще ничего не понимая.

Да и никто ничего не понимает. Неважно. Главное – я говорю.

– Да ты, поди, и плясать можешь?

– Ты можешь шею повернуть?

– Шею повернуть?

– Нельзя, – кричит врач. – Да как это повернуть? Вы что-нибудь смыслите в медицине?

– А вот так, – говорит товарищ с работы. – А вот так! – И начинает крутить шеей, вправо, влево, вверх, вниз. Ух и старается! У него, наверное, даже мышцы заболели от такого верчения.

– Пожалуйста! – уже умоляет врач. – Не беспокоите больного. Не волнуйте!

– Пожалуйста, – говорю я. – Повернуть шею?

Я верчу шеей вправо и влево, верчу энергично, как только что мой товарищ. А у него глаза на лоб вылезли от удивления. От удивления и какой-то натуги. Он окаменел. Потом какая-то мысль мелькает в его глазах. Он что-то нашел в своей памяти.

– Вот черт! – говорит он. – Опять шейный радикулит схватил. Полгода не беспокоил.

– Конечно, – говорит кто-то, – ты так крутил шеей, что и сломать ее было недолго.

– Да, да, – соглашается он. – Вот черт!

Он чуть отходит в сторону, нелепый со своей негнущейся шеей. Я осматриваю сразу ставшую непохожей палату, одеяло, под которым спрятано мое тело, тело которое как будто и не принадлежит мне. Две неподвижных руки, вытянутые вдоль него. Друзья перехватывают мой взгляд.

– Руку! Руку! Ты можешь согнуть руку!

Нет, я не могу. Я просто забыл, как это делается.

– Смотри-ка! Вот как это делается. – Один из родственников с силой сжимает руку в локте. Даже пиджак и халат не могут скрыть, как бугром выпирают его мускулы.

Он так и замирает с согнутой рукой.

Потому что, потому что… я тоже сгибаю руку. Правда, бугор мускулов у меня поменьше.

Я кое-что начинаю понимать. Во мне еще нет ни испуга, ни радости. Просто, я начинаю что-то понимать.

– Радикулит? – беспечно спрашиваю я.

– Свело… – еле выговаривает он.

– Бывает, – соглашаюсь я, и рука моя бессильно падает на одеяло.

Родственник трет только что в судороге сведенные мускулы, кусает губы.

– Это у тебя от перевозбуждения, – успокаиваю его я. – Ты не волнуйся.

Все слова их. У меня нет ни одного своего слова. Но ихслов у меня уже набралось много. Я могу свободно разговаривать на не слишком специальные темы.

– Вы можете это проделать еще раз? – спрашивает врач.

– Нет, не могу.

– Но ведь только что…

– Я забыл.

– Разработается! – уверенно говорит кто-то. – Массаж. Тренировка.

– Да, да, – подхватываю я, – массаж и тренировка.

Я не хочу больше двигать рукой. А как радостно было движение!

Все испуганно молчат. И каждый, наверняка, думает, что виноват именно он.

А я сам? Убедился ли я в чем-нибудь? Догадался ли кто другой? Ведь если догадался хоть один, они от меня не отстанут. Они заставят меня, убедят. А я не… Шея снова не слушается меня. Вернее, слушается чуть-чуть, чтобы они все же видели, что я могу совершать движения, что я владею своим телом.

Я взял слишком много. Сразу. Я начинаю специальный разговор. Иногда мне не хватает слов, но они помогают. И все равно мне трудно говорить.

– Что это за больница?

Первая городская.

– На улице, наверное, гололед?

Нет. Сейчас нет. Почти каждый день идет снег, а вот на праздники был такой страшный гололед!

– Скорая, наверное, едва успевала? Ушибы, переломы?

Переломов, действительно, много.

– Есть, наверное, и такие, что лежат с ног до головы… загипсованные?