Александр Розов - Пингвины над Ямайкой

– У вас Фортуна это наиболее почитаемая богиня? – спросил Анри-Жак Марне.

Рокки Митиата неопределенно пожала плечами.

– В религии Ину-а-Тано, Паоро считается сестрой Мауи и Пеле, держащих мир. Это широко распространенная, но никак не единственная религия в стране.

– Если доверять прессе, то у вас довольно много католиков, – заметил Дюги.

– Да, процентов пять относят себя к Народной католической церкви Океании.

– В позапрошлой коллегии верховного суда Меганезии, – сказала Жанна, – была одна католичка, Джелла Аргенти. Она вместе с двумя коллегами вынесла постановление о депортации всех лидеров христианских ассоциаций европейского толка, которые еще оставались в стране, и о конфискации имущества всех участников этих ассоциаций.

– Вот как? – удивился Филибер, – Старанно. Я читал, что Меганезия это, при всех ее особенностях, главная опора христианского мира в Экваториальной Биокеании.

– В какой прессе вы это прочли? – поинтересовался Квинт Аптус.

– В данном случае, я приближенно цитирую «Specola Vaticana Journal», это издание Астрономического отделения Папской академии наук.

– Там прекрасные обзоры новых публикаций по транснептуновым объектам, – заметил Фрэдди Макграт, – Но там совершенно идиотские редакционные статьи на социально-политические темы. Я их никогда не читаю. Тоянее, я пару раз прочел, и мне хватило.

– А у вас какие отношения с религией? – спросил Филибер.

– Никаких, – ответил канадец, – Я радикальный агностик.

– Радикальный в каком смысле? – осторожно уточнил Анри-Жак Марне.

– В самом прямом. Отрицание какого бы то ни было знания в какой бы то ни было религии, в виду не только практической, но и даже теоретической невозможности существования знаний в системе, построенной по религиозному принципу.

Доминика Лескамп многозначительно присвистнула.

– Ну и формулировка! Это монументально, как пирамида Хеопса.

– Фрондерство, – пробурчал Филибер.

– Я могу доказать, – сообщил Фрэдди.

– Да, можете, но только если примете аксиому: любое актуальное знание проверяется материальной практикой. Но эта аксиома сама по себе недоказуема.

– А она не нуждается в доказательстве. Непроверяемое знание это нонсенс. Если нет способа увидеть объективный результат знания, то оно неактуально по определению.

Рокки Митиата нарисовала пальцем босой ноги на песке стилизованный цветок.

– А мне нравится моя религия. Ритуалы. Настроение. Чувство связи с природой.

– Это психотехника, – заметил Фрэдди, – Это магия. Это протонаука, если угодно.

– Может быть и так, но я всегда считала это религией.

– Извините за настойчивость, – сказала Доминика, – Но я вернусь к тому, с чего начала. Как перевести фразу «Te nei vaakane te u», сказанную девочкой?

– В вашем разговорнике все правильно написано, – ответила Рокки.

– Но конкубинат означает сожительство в смысле секса, – возразила француженка.

– По-моему… – вмешался Ематуа, глядя на Люси и Хагена, продолжающих ритмично нырять в полусотне метров от берега, – Это без всякого разговорника видно. И что?

– Но мсье Тетиэво! Она же еще ребенок!

– Что вы! Она развитый подросток, ненамного ниже вас, а ведь вы довольно рослая девушка. Мои внучки в ее годы уже ловили большого тунца на спиннинг с лодки.

– При чем здесь тунец? – удивилась Доминика, – Мы же говорим о сексе.

– При том, – ответил он, – Что если девчонка не перенапрягается выдергивать из моря таких сильных рыбин, то хороший секс ей только на пользу. Парень ей нравится…

Доминика импульсивно ударила кулаком по ладони.

– Но послушайте! Дети в таком возрасте еще не понимают сложности отношений!

– Вот это точно! – согласился Квинт Аптус, – Они лет до двадцати вообще не думают головой. Хорошо, если к двадцати пяти начинают что-то соображать.

– Балбесы, – с готовностью подтвердила Рокки, – Вы посмотрите на них: в сетке уже верная дюжина фунтов креветок, а они таскают, и таскают… (Рокки встала, сложила ладони рупором и крикнула)… – Hei, tama-rii! E mea rahi! Atira!

Молодые люди прекратили погружения и поволокли сетку с шевелящимися бледно-розовыми колбасками в направлении берега. Ематуа почесал в затылке, взял ведро, в котором воды было до половины, налил немного в электрический котелок и воткнул штекер в розетку на аккумуляторном модуле, присоединенном к солнечной батарее.

– Мсье Макграт, я , не отстану от вас с вопросом о религии, – сказал Филибер.

– Я к вашим услугам, – Фрэдди улыбнулся.

– Встанем на вашу точку зрения, – продолжал француз, – и согласимся с постулатом о практическом критерии полезности знания. Возьмем свежий пример. Католическая церковь организует крупный научный фестиваль молодежи в Париже и участвует в разъяснении позиции ESA по полигону Муруроа, где мы с вами сейчас находимся. Я думаю, коллега Анри-Жак подтвердит: слово церкви сыграло не последнюю роль.

– Безусловно, – сказал Марне, – когда все колебались, позиция Папы и его советника, кардинала Жюста, по вопросу о полигоне, оказалась, практически, решающей.

– …Итак, – продолжал Филибер, – мы видим, что имеющееся у церкви знание вовсе не бесплодно. Вы согласны, мсье Макграт?

– Давайте, отделим мух от котлет, – предложил Фрэдди, – я ведь не отрицаю, что у Римской католической церкви есть значительный багаж политических знаний. Те решения, о которых вы говорите, носят политический, а не религиозный характер. Выражусь прямо: здесь религия прогнулась под политику. Ради сохранения своего влияния, Ватикан начал проводить политику, несовместимую с его религией.

– Фрэдди, вы теолог? – с легким сарказмом поинтересовался Гастон Дюги.

Канадец покачал головой.

– Нет, Гастон, я ни черта не понимаю в теологии, но папа Адриан VII, видимо, в ней хорошо разбирается. Если до текущего года он последовательно и аргументировано говорил об абсолютной несовместимости меганезийской Хартии и культуры Tiki с христианством в европейском и, в частности, в католическом понимании, а сейчас, плюнув на аргументы, заявляет обратное, то это значит, что религия пошла к черту.

– Религия это не геометрия, – вмешался Филибер, – В ней кроме логики есть тайное откровение. То, о чем вы сказали, началось в 1965 году, по решению II Ватиканского Собора о мировом прогрессе, обновлении церкви и диалоге с другими религиями.

– Но до сих пор, «другими религиями» был только ислам, – ехидно заметила Рокки.

– Не только! – возразил Филибер, – Еще протестантские и восточно-ортодоксальные церкви, а также иудаизм, и даже нехристианские религии – буддизм и индуизм.

Рокки изящно и лениво махнула рукой.

– Это прикрытие, как выражаются в Гестапо. Крупными политическими игроками на религиозном поле уже пятьсот лет являются только две эти команды. Все остальные роются в локальных песочницах.