Саймон Кларк - Чужак

Двое подошли к воротам. Это были мужчина лет тридцати и мальчик лет одиннадцати. Опрятно одетые, мужчина гладко выбрит. Без оружия.

Чужак заговорил с остановившимися у ворот офицерами. Я заметил, что наши военные старались держаться от него подальше, а один даже взглянул украдкой на флажок, чтобы определить, куда дует ветер. Все понятно, никто ж не знает, какие чертовы микробы слетают с пришельца, верно? Только вот ветра никакого в то день не было, и озеро оставалось гладким, как зеркало.

Любопытство оказалось сильнее осторожности, и мы подошли поближе, узнать, в чем дело.

— Вы должны… — говорил, нет, не говорил, а умолял мужчина. Судя по тону, прижало его крепко.

— Извините. — Менеджер указал на дощечку размером пять на пять дюймов. — Въезд воспрещен.

— Но у меня беременная жена. Ей необходима квалифицированная медицинская помощь.

— Вы же приехали откуда-то. Почему бы не получить эту помощь там?

— Мы жили в домике в горах.

— Туда и возвращайтесь, там безопаснее.

Мужчина покачал головой.

— Вы не понимаете. Там никого нет. Ей нужен врач. Кроме того, у нас кончились продукты.

— У вас есть оружие?

— Да, ружье, но…

— Займитесь охотой. В лесу полно дичи.

— Неужели вы не понимаете? — Мужчина начал злиться. — Моя жена на седьмом месяце беременности. Ей нездоровится. Нам нужен врач.

В это момент из машины вышла женщина. Чтобы подняться, ей пришлось опереться на дверцу машины.

— Джим, расскажи им о моем брате.

— Хорошо, Тина, ты только не волнуйся. — Он взглянул на мальчика. — Марк, побудь с мамой, пока я поговорю.

— Мне очень жаль, сэр. — Отставной шеф полиции говорил тем вежливым, но твердым тоном, к которому прибегал, наверное, миллион раз за свою карьеру. — Вам придется развернуться и покинуть остров.

— Какой, черт возьми, остров? — Раздражение чужака, похоже, достигло точки кипения. — Это же не остров. Сраный городишко на берегу какого-то вшивого озера.

— Джим, — умоляюще произнесла женщина. — Ты только не злись. Они просто осторожничают.

— Успокойся, Тина. Вернись в машину.

— Они не знают нас, Джим. Думают, что мы…

— Хлебные бандиты? Эй, ребята, мы похожи на хлебных бандитов?

— Нет, — ответил шеф полиции, — но вы не знаете…

— Так пропустите нас. Пожалуйста.

— Извините.

— Но вы же видите, что моя жена не совсем здорова.

— Мы не хотим рисковать.

— Разве мы похожи на южноамериканцев? Боже, мы ведь живем в трех часах езды отсюда.

— Где? — спросил бывший полицейский.

— В Галанте, рядом с шоссе № 3. Посмотрите, у меня есть водительские права

Бывший начальник полиции грустно вздохнул.

— Мне очень жаль. Я ничего не могу сделать. Мы приняли решение закрыть город. Во избежание риска заражения.

— Заражения! Уж не думаете ли вы, что вас заразят моя жена, сын или неродившийся ребенок?

— Джим, расскажи им о моем брате, — напомнила женщина.

Мужчина кивнул и повернулся к нам.

— У брата моей жены здесь летний домик.

— Он сейчас в Салливане?

— Нет, когда все случилось, он был с семьей в Нью-Йорке. С тех пор о нем нет никаких известий. — Мужчина снова попытался воззвать к разуму. — Как вы не понимаете? Мы не станем никому мешать, нам не нужно жилье, мы поселимся в домике моего шурина. Я хороший сварщик… вот! — Он ухватился за металлическую решетку ворот и потряс ее. — Сделаю так, что ворота выдержат натиск целой армии. Нужно приварить прутья диагонально и…

— Мне очень жаль, — мягко сказал бывший полицейский. Похоже, ему действительно было жаль. — Извините. Я не могу пропустить вас в город. Люди вы вроде бы хорошие, но мы не уверены, что вы не являетесь переносчиками болезни.

— И что же? Оставите нас умирать с голода?

Офицеры переглянулись.

— Мы можем дать вам продукты и медикаменты, если вы знаете, что требуется вашей жене.

— Да откуда мне знать. Что ей требуется! Пусть ее осмотрит врач. Эй, послушайте… послушайте!

Но офицеры уже отошли к нашей группе. Я взглянул на Бена. Судя по выражению лица, инцидент произвел на него тяжелое впечатление. У Бена доброе сердце. По-моему, будь на то его воля, он бы их впустил.

Чужак вернулся к машине. Поговорил о чем-то с женой и снова подошел к воротам.

— Мы не тронемся с места. Слышите? Будем сидеть здесь, пока не умрем с голода. Слышите? Вы слышите?

Бывший полицейский обратился к одному из гвардейцев.

— Вот что, ребята, привезите им продуктов. Сложите все в те ящики для рыбы, чтобы их можно было просунуть под ворота.

Сержанты объявили, что все свободны. Наверное, предполагалось, что мы вернемся на рабочие места, но большинство задержалось. Вряд ли кому-то доставляло удовольствие наблюдать за происходящим. Но, кажется, всем хотелось посмотреть, чем это закончится.

Чужак возвратился к седану и уселся на капот. Его жена и сын, должно быть, спеклись от жары, сидя в салоне. Но сдаваться они не желали. Конечно, парень рассчитывал, что мы уступим — надо быть законченным негодяем, чтобы стоять и смотреть, как страдает беременная женщина.

Через некоторое время к воротам подкатил пикап с деревянными ящиками, в которых лежали пакеты с фруктами и консервы.

Вооружившись щетками, чтобы не приближаться к чужакам и не подвергать себя риску, ребята протолкнули ящики под ворота.

Мы простояли там несколько часов, истекая потом. В какой-то момент Джим не выдержал и попытался залезть на ворота, но прутья были так плотно обвиты колючей проволокой, что ему пришлось соскользнуть вниз, не добравшись до середины. Потом к ограде подошел мальчишка.

— Впустите нас. Пожалуйста. Маме плохо. — И так добрых минут двадцать. Женщина не выходила. Выглядела она усталой, а с лица не сходило выражение унылой покорности. Потом парень расплакался. Они сидели в машине, обнявшись, и вот тогда женщина начала что-то говорить. Джим сначала качал головой, затем кивнул.

Больше он на нас не смотрел. Да и мы старательно отводили глаза. Все чувствовали себя неловко. Все молчали. Мужчина и мальчик погрузили ящики в седан и быстро сели, как будто не хотели задерживаться здесь ни на секунду дольше необходимого. Машина развернулась, и семья, не удостоив нас даже укоризненным взглядом, уехала навстречу ожидавшему их где-то там неясному будущему.

Смущенные и пристыженные, мы молча смотрели им вслед. Некоторое время никто не расходился, но, в конце концов, люди расселись по грузовикам, которые и отвезли нас в город.

Такое вот вторжение.

Работалось в тот вечер, после дневного зноя, легко. Прохладный воздух. Прохладный камень на ладони. А еще мне хотелось побыть одному. Выкладывая свою трехмерную мозаику — наверное, Бен все-таки прав, это навязчивая идея, — я нет-нет да и вспоминал семью, которую мы завернули прочь от города. Все могло кончиться тем, что женщина потеряет ребенка. И даже еще хуже. Что они будут делать в лесу с кричащей от боли роженицей? Я поднял камень и, почти не глядя, втиснул его между двумя другими. Он вошел гладко, как вилка в розетку, оставалось только слегка подбить ладонью.