Екатерина Паньо - Имена льда

— Как ваши бегонии, тетушка Кларисса?

На миг становится тихо. Тетушка Элен замирает на полуслове с открытым ртом — она как раз что-то говорила с уже хорошо заметным фанатичным огнем в глазах. Секунду он наслаждается тишиной. А потом тетушка Кларисса гаркает:

— Это герань, дуралей!

— Кларисса!

— Как он мог сказать — бегонии? — тетушка Кларисса заводится с полуоборота, стоит только задеть ее цветы. — Я ненавижу бегонии! Я бы их свиньям на корм не дала бы!

— Кларисса, Кларисса, — тетушки со всех сторон кидаются к кузине Клариссе и принимаются похлопывать ее по рукам, подавать ей чаю, предлагать носовые платочки, не забывая при этом — кто заговорщицки, кто с осуждением — поглядывать на него.

Он поднимается со стула и идет к калитке. Ему здесь нечего делать. Он удовлетворен — как человек, хорошо сделавший свою работу. Он посетил старух, дал им понять, что он о них помнит и, может, по-своему любит. Во всяком случае, не бросит на произвол судьбы в этом отрезанном от цивилизации углу Вселенной. О том, чтобы этот угол был не просто изолирован — законсервирован — позаботились. Им так проще. Они живут в том мире, который их воспитал, без лишних стрессов, связанных с постоянной гонкой за меняющимся миром — не лучшее занятие в старости. Даже их допотопный телефон связан только с одной информационной точкой — его электронным секретарем. Он принимает вызовы и имитирует разговор с любым из абонентов, которых набирают иногда тетушки. Он же принимает заказы и передает их службе доставки, которая раз в три дня отправляет на хутор машину. Даже если завтра он, Пьетро, совсем забудет о своих тетушках, о них не забудет секретарь — и тетки не пострадают. Секретарь напомнит ему через три месяца, что надо посетить их снова. Секретарь сам предупредит их от его имени и его голосом, что он собирается «заглянуть на днях». Интересно, тетушки заметят, если он перестанет приезжать? Вот горничная заметит. Для нее его визиты — единственное полноценное развлечение. Они все-таки до тошноты современные, эти горничные — несмотря на то, что последнее время он старается подбирать женщин постарше. Все равно они не могут удовлетвориться телесериалами и вообще плоскими трансляторами. Именно это заставляет их чувствовать себя здесь несчастными, а не дурной нрав старух.

— Вы уже уезжаете, сеньор?

— Да, Леонора. Вот только зайду попрощаться.

Он возвращается в садик. Здесь уже царит мир и покой. Только тетушка Кларисса бросает на него воинственный взгляд — попробуй-ка, скажи еще раз «бегония»…

— Спасибо за приятный день, — говорит он прямо с порога.

Солнце светит ему в спину и они, конечно, не видят усмешки, от которой он все-таки не может удержаться.

— Ты уезжаешь, Пьетро? — спрашивает тетушка Анна, снова изображая на лице крайнюю степень удивления.

— Разумеется, он уезжает, Анна, — раздраженно произносит тетушка Мариса. — Ты же не думаешь, что молодой занятый мужчина будет торчать в твоей компании неделю?

— Но сейчас, — тетушка Элен растерянно помахивает куда-то в сторону. — Сейчас ему никак нельзя ехать. К тому же обед…

— Брось, Элен, — тетушка Дамиана брезгливо морщится. — Он съест гораздо лучший обед в ресторане.

— Вместе с симпатичной девчонкой, а не со старухами, — тетушка Виктория заводит глаза горе и стряхивает тушь, после чего заканчивает: — Хотя эти старухи наверняка любят его куда больше, чем та девчонка.

— До встречи, — говорит он и собирается уже повернуться, когда строгий окрик его останавливает.

— Подожди, Пьетро!

Тетушка Мариса. Ее снова слышно на трассе и у Престола Славы Господней.

— Все это, конечно, чушь. Но ты действительно собираешься ехать сейчас?

— Почему нет? — спрашивает он.

— Да потому, что сейчас два часа пополудни! — восклицает тетушка Мариса.

— Ну и что? Не пополуночи же.

— Да лучше бы была ночь! Сейчас ужасное солнце!

— Мариса! — строго окликает ее тетушка Элен.

Но тетушка Мариса только отмахивается.

— Вы можете делать вид, что все нормально, а я не стану! — выкрикивает она. Престол Славы Господней оглушен. Тетушка Мариса всем корпусом поворачивается к нему и упирает руки в боки. Тетушка Элен растерянно опускает глаза. Тетушка Полина нервно теребит рукоделие. Кто-то из теток роняет чашку в траву и тихо ахает.

— Ты что, забыл о своем сердце? — до странности тихо произносит тетушка Мариса.

— О сердце?

— Вот, — тетушка Мариса патетически воздевает руки. — Вот она, молодежь. Сама о себе ни за что не позаботится.

Он морщится. Ему только забот полоумных теток не хватало…

— У меня все хорошо с сердцем, — говорит он.

— С каких пор? — саркастически интересуется тетушка Элен.

Он пожимает плечами.

— В любом случае, в машине есть кондиционер.

— Ты беспечен, племянник, — тихо говорит тетушка Полина, снова опуская взгляд на кружево. — Твой отец тоже был беспечен. В результате сначала появился ты, а потом умер он сам.

Пьетро круто разворачивается, выходит из садика, пересекает двор и садится в машину. Мотор заводится, машина резко рвет с места, выписывает дугу, обдавая двор с его лавочками, ухоженными клумбами и прочей дребеденью тучей пыли. Его визиты всегда заканчиваются примерно одинаково. Старухи его ненавидят. И он платит им взаимностью.

Жара действительно стояла немилосердная — кондиционеры работали на полную мощность, отчего в горле начинало першить. Но стоило их отключить, за две минуты машина нагревалась, как консервная банка, через приоткрытое окно летела пыль — и в горле першило еще сильнее.

Машина заглохла на том самом месте, где и в прошлый раз — до выезда на проселок оставалось не больше полутора километров. Это была подлость. С тех пор, как это случилось с ним первый раз, он не ездил на хутор в нежных городских автомобилях — для этих поездок у него был внедорожник, который просто не мог заглохнуть из-за какой-то там пыли или небольшого ухаба.

Он вышел из машины и открыл капот. Ритуальный жест — он ничего не смыслил в автомобилях, для того существовали сервисные службы и протоколы обмена. Он полез в карман за информатором. Но не обнаружил его. По-видимому, где-то забыл. На хуторе, или, вероятнее, в рабочем кабинете. Информатор был с ним связан — когда он слишком от него удалялся, срабатывала сигнализация. Но он иногда ее отключал. Например, когда уходил на прогулки по лесу, где информатор был совершенно лишним. Вот, наверное, и в этот раз отключил — да и позабыл.

Он полез в машину и включил встроенный информатор. Это было даже удобнее — он пошлет вызов на сервис, и они смогут сразу идентифицировать машину по позывному. Ему это почти удалось. Он успел коснуться идеограммы вызова, но экран мигнул и потребовал повторить операцию. Он повторил. Но операция снова прервалась. А еще после трех или четырех все более нервных повторов, экран стал тусклым, металлический голос потребовал перезагрузки системы. После отключения информатор не ожил. Возможно то, что остановило мотор, поразило каким-то образом весь организм машины.