Шон Мерфи - Время новой погоды

Но тут, случайно взглянув мимо этих фигур, он увидел еще более волнующее зрелище, так как в широком витринном окне кафе его глазам предстала огромных размеров Дева Мария с прижатым к груди огромным Младенцем Христом.

– О Господи, – забормотал Корсика еле слышно. – Я больше не буду пить мятный ликер до полудня… Не буду больше пить мятный ликер до полудня…

Видение вдруг стало удаляться, к большому облегчению Корсики; однако его молитва, вероятно, шла не вполне от чистого сердца, потому что на смену прежнему тотчас же явился еще один огромный образ Девы с ребенком.

– О Господи, – пробормотал Корсика. – Я Тебя заверяю, что ни за что не буду пить мятный ликер до послеполудня.

Но в окне снова и снова появлялись Иисус и Мария, еще и еще…

– Господи, я не стану пить мятный ликер в дневные часы…

Опять Иисус и Мария…

– Господи, я значительно уменьшу порции мятного ликера…

И еще Иисус и Мария… И еще…

– О Господи! – вскричал Корсика, вскочив на ноги: он был доведен до предела своих психических и умственных возможностей. – Обещаю навсегда отказаться от мятного ликера!

– Пап? – Бадди старался привыкнуть к звуку этого слова, такого странного, всего в один слог: оно казалось совсем чуждым его слуху. – Пап?

Никакого ответа, кроме шуршания шин по асфальту, он не услышал. Возможно, потому, решил Бадди, что слух его отца был столь же непривычен к звучанию этого слога, как и его собственный.

– Гм… Отец? – сделал он новую попытку.

Синие глаза отца неотрывно смотрели вперед сквозь ветровое стекло их машины, мчавшейся по шоссе во главе каравана грузовиков, словно он жадно вбирал в себя все, что видел, или не видел вовсе ничего.

– Гм… Биби? Мистер Браун?

Сердце Биби вроде бы взялось участвовать в каких-то скачках, во всяком случае, так казалось его владельцу, потому что, когда они проезжали первый указатель – «Байю 100 миль», – оно пустилось рысью. Когда проехали второй указатель – «Байю 50 миль», – оно перешло на легкий галоп. А когда миновали третий – «Байю 25 миль», – оно помчалось во весь опор.

«Байю 10 миль»… «Байю 5 миль»… Указатели сменяли друг друга в безжалостной последовательности… И вот – «Вы въезжаете в округ Магнолия».

На самом деле, думал Биби, это, должно быть, такие скачки, где участникам приходится прыгать через барьеры, потому что сердце у него в груди то и дело прыгало через какие-то невидимые препятствия…

– Да-а-а, – протянул Родриго, когда они с Рондой ехали по шоссе в последнем грузовике, замыкая колонну, чтобы никто не затерялся в пути. Они попали в район сгорбленных кипарисов, болот, испанского бородатого мха и сладко пахнущих цветов на деревьях, что, несомненно, могло означать лишь одно: это Байю.

– Я тебе никогда не говорил, что мой прадед был чуть ли не самым знаменитым охотником на аллигаторов в Дельте? Да-да, старый Кродед Гонсалес. Он однорукий был. Вместо другой руки у него крюк был железный. Пришлось приделать, после того как один злолигатор ему руку откусил. Но такому, как старый… гм… Крофиш Гонсалес, все было нипочем.

К собственному удивлению, Ронда обнаружила, что, хотя она всегда находила рассказы жениха живыми и забавными, на этот раз она смотрит вперед сквозь ветровое стекло и думает… ну, она думает – а как там Бадди, если учитывать, что в любой момент должна произойти долгожданная встреча его отца и матери? В конце концов, решила она, Бадди – на редкость хороший друг, и совершенно естественно, что она волнуется за него, правда, если учитывать сложные обстоятельства, в которых он оказался…

Утро у Полли пока что выдалось не очень удачное. Сначала она уронила стопку тарелок, потом перелила воды в кофеварку, так что свежесваренный кофе залил весь пол; потом стала вытаскивать кофейник, чтобы его опорожнить, а кофе продолжал литься и залил нагревательный элемент; потом она уронила кофейник, и он разбился.

Лучше всего сосредоточиться на мыслях о работе, думала она. Хотя она уже четыре раза за последние два часа успела сбегать в дамскую комнату, чтобы подкрасить губы. И конечно, очень соблазнительно представлять себе долгожданную встречу, которая вот-вот должна состояться. Встреча с человеком, которого она называла любовью всей своей жизни, с отцом ее сына Бадди… Но откуда ей знать, каким стал теперь Биби? Захочет ли она быть с ним теперь? Захочет ли он быть с ней?

Нет, лучше всего сосредоточиться на мыслях о работе. Но что это за звук? Ох нет! Неужели опять кофейник?! Полли резко повернулась, смахнув с одной из тарелок, которые она несла, нарезанные ломтиками маринованные огурцы с укропом: они упали прямо на рубашку сидевшего у стойки человека.

– Черт! – вырвалось у Полли. Она хлопнула стопку тарелок на стойку и разрыдалась.

Но в этот самый момент перед харчевней замедлил ход первый из самых необычайных грузовиков, какие Полли когда-нибудь приходилось видеть у своего заведения. Их бока были ярко расписаны красочными библейскими сценами и, подумала она, шмыгая носом и утирая со щек слезы, все они шли как-то… неудобно низко над землей, если бы кто-то поинтересовался ее мнением на этот счет.

Бадди следовал за отцом по пятам, когда тот распахнул двери кафе и шагнул внутрь. Биби огляделся, несколько раз моргнул и слегка поднял голову… Что такое он делает? А, он пытается почувствовать атмосферу, понял Бадди. Потому что, несмотря на захват предприятия корпорацией «Что-за-Сосиска!», Полли ухитрилась, благодаря своей исключительной, какой-то визионерской решительности и беспредельному упрямству, добиться исполнения своего желания пропитать все эти братвурсты своими любимыми традиционными специями. И не только это: еще и ее традиционный суп из лангуста, который был недавно принят как «Суп Месяца» во всем регионе. Так что воздух в харчевне был пронизан ароматами, хорошо знакомыми отцу с давних лет.

Биби заметил и незнакомые ему предметы: часы «Король Рока», эмблему корпорации «Что-за-Сосиска!», изображающую радостно отплясывающих хот-догов, и новую детскую площадку у самого входа. Но он отметил еще и знакомый острый запах перца чили, паприки и цикория, пропитавших здесь воздух, знакомую, крытую пластиком стойку в форме буквы «U» с сидящими перед ней Хипом и Хапом, и старого Корсику, вдруг вскочившего на ноги и кричащего что-то про Иисуса и про мятный ликер. Но Биби был слишком отвлечен, чтобы расслышать, что он кричит. Слишком отвлечен видом официантки с пышной прической: из прически выбилась одна прядь и падала на правое ухо так же, как это было всегда; на официантке были очки в форме слезинок, в оправе с блестящими камушками, слегка съехавшие набок. Такой он ее и помнил… одна-две морщинки у уголков все тех же зеленых глаз, седина в пышной прическе… Он застал ее в тот момент, когда она обернулась с кофейником в руке: будто ожил моментальный снимок, хранившийся в альбоме памяти. Сколько времени прошло? Он чувствовал, как в один миг испарились, исчезли эти двадцать два года. Полли, Полли, Полли, Полли…