Александр Розов - XIRTAM. Забыть Агренду

— Пошел ты… — буркнул Гуарани, и тут игла воткнулась ему в плечо, — Черт! Больно!

— Не ври, пожалуйста, — обиделась Каури, — это ультратонкая игла, она не чувствуется.

— Возьми себя в руки! — рявкнул Хекко, — Будь мужчиной! Да, получилось хреново, но политика есть политика. И тебе, между прочим, ничего не угрожает. На острове около десяти тысяч человек, из которых половина — конголезцы Гдегу и мои гаитянские каннибалы, которые вообще не знали Лерадо. Еще четверть, это наша партизанская команда из фермеров, они спокойно смотрят на такие вещи. И еще четверть, это те девчонки, что приехали к конголезцам. Им по фиг, они занимаются бытом. Просто, агрендцев, приехавших с Сандиники, чтобы тебя послушать, всего около сотни.

— Чтобы облить меня дерьмом, хватит и этой сотни, — отозвался Гуарани.

— Обольют — утрешься, не маленький.

— Ты жлоб! — огрызнулся президент, — Ты не понимаешь! Я цивилизованный человек, и никого не убивал, чтобы занять чье-то место. Да, я хапал не совсем по-честному, но не шагал через кровь! Это для тебя кровь — вода, ты убивал людей направо и налево…

— Не преувеличивай, — перебил командор, — сколько-то я убил, но не так уж много.

— И, — добавил бейлиф, — не делай вид, что ты такой пушистый, а мы такие плохие.

— Эх, Гдегу, — Гуарани вздохнул, — Ты тоже не понимаешь. Ты вообще язычник.

— У! Я тебя успокаиваю, а ты обижаешь мою религию. Это нехорошо, Маноло.

— Извини, — президент снова вздохнул, — Я не знаю, как тебе объяснить, что я не хотел смерти Хубо. Мы были врагами, это правда, но я никогда бы не стал его заказывать.

— Я тебя верю, — ответил конголезец, — но Хекко прав, ты должен взять себя в руки. На трибунах иностранные репортеры, и нехорошо, если ты будешь похож на кисель.

— И не забудь про сотню агрендцев, — сказала Каури, — это наши люди, и от того, что ты скажешь, сильно зависит, вернутся ли они сами, их соседи, их друзья и их партнеры. Я согласна с Гдегу: хреново, если ты будешь выглядеть, как кисель. Я верю, ты не хотел смерти Лерадо. Но, если люди увидят твои дрожащие пальцы, то они тебе не поверят.

Гуарани вздохнул третий раз и жалобно произнес.

— У тебя дурацкий коктейль, Каури. От него все внутри стало замороженное, как после наркоза. Иисус и Мария! Ну почему так, и почему именно сегодня?!

— Нормальный коктейль, — возразила лейтенант контрразведки, — главное, у тебя теперь мотор не сломается от нервов. Но ты, все-таки попробуй сказать что-нибудь дельное.

— Я не знаю, что говорить! У меня в голове только одна мысль: я этого не хотел!

— А чего ты хотел? — ехидно спросил Хекко, — ты, между прочим, заварил всю эту кашу. Зачем ты связался с долбанными плутократами — гринго и арабами, с Объединенными Нациями, Всемирным банком, и Альянсом? Ты сидел в Париже и сговаривался с этим сраным говном! Для чего? Чтобы получить вот это президентское место. Что же ты не радуешься, Маноло? И не изображай, что ты не знал, как это будет. Хубо дважды тебе говорил по телефону: «Брось это, Маноло, я не уступлю тебе Порт-Роал, я сделаю там Сталинград». Ты знал, что Хубо всегда выполняет такие обещания, но ты лез сюда.

— Я надеялся, что он отступит! — воскликнул Гуарани, — он всегда говорил, что воевать против стократно превосходящего противника, это ужасная глупость! Он критиковал президента Эббота за приказ «Не отступать и сражаться!», из-за которого 8 лет назад международные силы разбомбили Порт-Роал в ходе штурма! Я надеялся…

— Хубо, — перебила Каури, — всегда делал то, что обещал. Он обещал не повторять той ошибки, которую сделал Эббот — и не повторил. Он обещал превратить Порт-Роал в Сталинград, и стало так. Сделанного не вернешь. Мы договорились восстанавливать Агренду. Хватит хныкать «я этого не хотел!». Соберись и думай о конструктивном!

Президент прикрыл глаза ладонями и молча покачал головой.

— Что вы все на него наехали! — воскликнула Чиа Илкли и, сделав шаг к дивану, быстро присела на корточки рядом с президентом, — Тебе плохо, да, Маноло?

— Плохо, это еще слабо сказано, Чиа.

— Я тебя понимаю, — сообщила юная британка, — Знаешь, мне тоже недавно было очень плохо. Я сидела на крыше и просто хотела умереть, ты представляешь? Потом я вдруг набрала номер телефона, не важно, какого и там нашлись люди, незнакомые, которые протянул мне руку через весь Атлантический океан. Они просто говорили со мной. И получалось, что жизнь совсем не такая плохая штука. Я тебя очень хорошо понимаю, потому что у каждого так бывает. Я не знала Хубо Лерадо, но ты ведь его знал. Тебе, наверное, очень тяжело, что вы расстались врагами, а он умер, и вы теперь никогда не помиритесь, но я знаешь, что думаю? Ты веришь в бога, веришь, что там, что-то есть. Вообще, я тебе завидую. Я вот не знаю, верю я или нет. Но главное, ты веришь, а это значит, ты можешь подумать об этом человеке, как будто он где-то далеко, но он тебя услышит, если ты очень захочешь. Он тебя услышит, он увидит, что ты делаешь, и он скажет: «Если бы я был жив, мы бы помирились». По-моему, это будет правильно.

— Когда-то мы с Хубо спорили, — тихо отозвался Гуарани, — Мы были очень молодые, примерно как ты сейчас, и была большая компания. Мне трудно все это вспомнить.

— А ты вспомни, — предложила Чиа, — у тебя получится!

— Ты так думаешь? — неуверенно спросил он.

— Ну, конечно! Ты начал это вспоминать, значит, можешь вспомнить дальше.

— Да, наверное, могу. Хотя, мы говорили столько глупостей. Мы все были наивными. Сплошная чепуха в голове. Мы ходили в кино с девчонками, а потом скидывались по мелочи на банку домашнего вина и лепешки с курой. Была забегаловка с навесом из брезента, с деревянными скамейками, и с дансингом. Мы там болтались по вечерам…

Лейтенант Каури Селлэ выразительно показала пальцем на часы.

— Мне жаль, Маноло, но надо прерваться. Пора выходить, чтобы люди тебя увидели.

— Хорошо, — сказал он, одергивая все еще задранный левый рукав.

— Тебе помочь встать? — спросил командор.

— Спасибо, Хекко, я сам, — Гуарани неуверенно улыбнулся, встал на ноги и покрутил головой, — Я еще молодой дядька, даже мяч могу гонять по полю. Что, если завтра…

— Маноло, пошли, — сказала Каури, — опаздывать с выходом просто неприлично.

— Пошли, — согласился президент, — я, кажется, уже почти в порядке.

Формальная часть церемонии никого особо не заинтересовала. Один бойкий дедушка, фермер с озера Энотанг, уверенно изобразил председателя избирательной комиссии и, зачитав количества голосов за и против, пожал руку Гуарани, поздравляя с избранием. Наступила пауза. По протоколу, сейчас, перед второй формальной частью (присягой), президент должен был изложить нечто содержательное. Публика уже настроилась…