Януш Зайдель - Предел

Снеер вынужден был признать, что приемчик оказался удачным, хотя и идиотски простым. Неужто полиция решила взяться наконец за рейзеров и Снеер пал жертвой новых методов?

«Почему именно я? – спрашивал он себя и, чтобы утешиться, отвечал: – Потому что я тот, с кем считаются, а не какой-нибудь мелкий рейзеришко. Чекер. Начав снизу, они, возможно, достигли бы количественного успеха, но наловили бы плотвичек, а рыбы покрупнее насторожились бы. Хватая таких, как я, они рассчитывают запугать остальных…»

Кто-то тронул его за плечо. Он оглянулся, может быть, немного нервно, но не сбавил шаг.

– У меня для тебя кое-что есть, – полушепотом произнес полный лысоватый человечек, следуя в одном шаге позади Снеера.

Снеер знал его. Тот, ну, как его, Пром. Нет, Прон. Мелкий рейзер из чекеров, вытягивающий каких-нибудь шестиряков в пятиряки. Мелюзга. Снеер в принципе не знался с такими. Но этот иногда поставлял хороших клиентов.

– У меня работа три на два. Я взялся бы сам, но для меня это высоковато, а для тебя – в самый раз. Обещающий тип.

– Сколько? – машинально спросил Снеер, но тут же вспомнил, что это его не интересует, по крайней мере сейчас.

– Две сотни.

– В желтых?

– В желтеньких.

– Недурно. Но не возьму.

Две сотни – действительно много, и даже очень много, особенно если все в желтых. Снеер представил себе бесконечный ряд кружек с янтарным содержимым, которые можно было бы получить.

– Не понял? – Прон даже остановился, потом догнал Снеера и вцепился ему в локоть. – Ты что?.. Отпуск взял, что ли?

– Отстань, черт побери… – Снеер колебался, но тут же добавил: – Накрыли меня. Могут забрать в любой момент.

– Тебя?!

Тон, которым это было сказано, и вытаращенные глазенки Прона пощекотали самолюбие Снеера. Несколько мгновений он чувствовал благодарность к облезлому типу за это изумление, свидетельствовавшее о том, что провал Снеера был в его понимании чем-то совершенно невероятным.

– Меня! – подтвердил Снеер, сопроводив это слово жестом, говорившим: «Ну и что тут особенного? Даже с лучшими случается!»

– За работой?

– Если б! Совсем по-глупому, на улице. Один чересчур умный ответ на глупый вопрос.

– И ты называешь это провалом? – Прон беззаботно махнул рукой.

– Он меня записал.

– Ну и что?

– Как «что»? Ясно же: когда я обращусь на перекодировку Ключа, меня пошлют на проверку и так перекодируют, что…

– До конца месяца еще уйма времени. Что-нибудь сообразишь.

– Ничего не сообразишь. Поздно, – вздохнул Снеер.

– Поздновато, но не поздно. Бывает хуже, – весело сказал Прон. – Со мной тоже бывало то да се, а ничего – преуспеваю. Слава богу, седьмой год в деле. Кто тебя записал?

– Какой-то парень. Филер.

– Самый эффективный способ уже того… упущен.

– Какой?

– Стукнуть. Ты небось даже не пошел за ним?

Вот оно. Именно в этом различие между рейзяками из низших разрядов и элитой, к которой принадлежал Снеер. Для тех «стукнуть» было само собой разумеющимся выходом, который Снееру даже и в голову бы не пришел. Впрочем, так было всегда. Раньше, в эпоху банков и бронированных сейфов, ни один серьезный, уважающий себя медвежатник не шел на «мокрое» дело, а какой-нибудь карманник без принципов сразу хватался за бритву.

– Две недели – прорва времени, – продолжал Прон. – Что-нибудь для тебя придумаю, а ты мне взамен сделай одолжение: возьми моего за две сотни. Честно говоря, он отвалил мне несколько желтых в задаток, потому как я пообещал уговорить самого лучшего спеца. Рассчитывал на тебя. Ты же меня знаешь. Я тебя никогда не подводил, а? Ну, как, согласен?

– Уговорил. Давай его. Через час в вестибюле отеля «Космос», – согласился Снеер.

– Благодарен. Он там будет в два. А о твоем деле я подумаю. Надо помогать друг другу, если начинают у нас по тылам шебуршить.

«Думай, думай, братец. Своей головешкой четвертого разряда много не надумаешь. А мне не помешает немного сбережений на черные времена. Что на Ключе – то мое. Даже если проверят и перекодируют, в любом случае обязаны все перевести до пункта. Разве что пришьют рейзинг… Тогда хуже, гораздо хуже. Но у них нет доказательств. Самое большее – накажут за сознательное и умышленное сокрытие истинного разряда. Да и то нет, кажется, такого параграфа не существует…»

Прон свернул в первую поперечную улицу. Глядя ему вслед, Снеер задумался, какой разряд у этого зазнайки в действительности. В тесном кругу рейзеров вопросы на сей счет считались бестактными. Снеер понемногу двигался в сторону отеля «Космос». С клиентом он должен был встретиться только через час. Это входило в профессиональный ритуал: клиент не должен думать, будто рейзер в любой момент готов к услугам. В результате он еще не очень-то знал, куда девать свободный час.

Шатаясь по боковым улицам центра, он вдруг заметил знакомое лицо. Матт, дружок, пожалуй, еще по институту. И даже неплохой дружок. Тот начал было отнекиваться, но все равно спустя несколько минут они уже сидели в небольшом бистро на углу. Снеер чувствовал потребность поболтать с кем-нибудь, оторваться от скверных мыслей сегодняшнего дня.

– У меня нет желтых, – откровенно признался Матт перед автоматом с пивом.

– Ерунда. Я приглашаю, – улыбнулся Снеер.

Они присели за столик в углу. Снеер дружески смотрел на товарища, вспоминая добрые времена, канувшие в Лету годков двадцать назад.

– Как дела, Матт? – начал он, но тут же пожалел. Такие вопросы не задают человеку, у которого нет желтых на пиво.

– Как видишь. Средне! – при этом Матт не изображал трагических мин, что настроило Снеера еще дружелюбнее. – Я как раз возвращаюсь с проверки. Не прошло.

– Что ты хотел получить?

– Шел на тройку, но…

– На кой тебе тройка?

– Чтобы получить работу. Я хочу наконец что-то делать!

Снеер молча покачал головой. Можно подумать, что у людей нет проблем посерьезней!

– Стало быть, ты ничего не делаешь?

– Нет. А ты?

– У меня тоже четверка. Но, как видишь, я не жалуюсь.

Матт глядел в кружку.

– Ты что-нибудь во всем этом понимаешь? – неожиданно спросил он полушепотом и при этом настороженно оглянулся. – Я, например, уже растерялся вконец.

Снеер не любил разговоров о политике, тем более в общественном месте. Однако товарищ явно требовал поддержки. Может, больше, чем он, Снеер, сегодня.

– Все в порядке, Матт, – сказал он. – Так должно быть, и так оно и есть. В соответствии с исходными принципами.

– То, что большинство ничего не делает?

– Но ведь во все века люди пытались переложить физические усилия на животных, на машины… Потом умственные усилия на компьютеры, на информационные системы… Ну и почти получилось! Если кто-то еще должен управлять, улучшать, то ведь это должны делать лучшие. Другим никакой работы не остается.