Виктор Косенков - Мигранты

Игорь отбросил в сторону напильник.

— Искры из глаз не получилось, — резюмировал он.

Мальчишки не отреагировали. Действительно устали.

Морозов всерьез прикинул возможность добыть огонь по принципу древних людей, трением, но, увы, он совершенно не представлял технического процесса. Две сухие деревяшки. Одна вращается внутри другой… Еще там нужен лук с тетивой…

Что-то шевельнулось в памяти. Игорь вспомнил, как однажды прибежал домой, весь в копоти, с почерневшими и оплавленными кедами, возбужденный и взволнованный. И как ему влетело за испоганенные вещи. И за то, что грязные руки он вытер о чистое полотенце. Бестолковые родители никак не желали понимать, что он с друзьями спасал город от пожара, ведь на поле горела сухая трава. И ее надо было во что бы то ни стало потушить. А как? Залить или затоптать, но воды ведь рядом не было… Но родители понимать этого не желали. Всыпали по первое число… Но маленький Игорь был рад, что в ажиотаже не упомянул, от чего именно загорелась сухая трава. Ведь это он стянул у бабушки большую лупу и, вдохновленный «Гиперболоидом инженера Гарина», жег сухие стебли, представляя, что горят не травинки, а анилиновые заводы Роллинга…

Солнце уже садилось, но… Где бы еще раздобыть лупу?

И тут Игоря замкнуло. Однажды он видел в интернете ролик, где некий чудак разжег костер с помощью…

— А ведь это вариант! — Морозов полез в кусты и достал шкатулку с презервативами. — Андрюш, Коль, несите сухую траву. Олег, ломай тонкие веточки.

Дети нехотя разошлись.

Морозов высыпал на траву разноцветные «не-фантики». Распаковал один, налил в него колодезной воды. Попробовал сжать так и эдак, превращая резинку в подобие круглой линзы, меняя фокус.

— Я вам всю эволюцию вспять поверну, — пробормотал Игорь, ловя яркую точку на сухой травинке.

Скепсис с детей как ветром сдуло. Они стояли рядом, затаив дыхание.

Еще немного… Игорь сжимал пальцы, менял геометрию мягкой «линзы».

— Ну же…

Травинка зашевелилась, изогнулась, пшикнула в сторону тонкой струйкой дыма. Ее примеру последовала другая. Еще одна! Игорь начал дуть на маленькие искорки, дым повалил гуще. Еще гуще! Он лез в глаза, забивался в горло! И вот затрещало, обдало жаром…

— Вот так! — Игорь вскочил и победно вскинул руку вверх. — И мы можем!

— Ура-а-а! — заголосили мальчишки, от восторга на время позабыв про голод. — Вот же классно!

В костерок полетели щепки, кусочки бересты. Пламя набрало силу. Игорь быстро, чтобы не дать огню разбежаться, обложил будущее кострище камнями, которые натаскали детишки.

— Андрей! Кастрюлю! — скомандовал Игорь.

И дело закипело…

Из тушенки получился отличный суп. Пригодились и травки, припасенные Марией Оттовной. На заброшенном огороде отыскались одичавшие, но все еще пригодные в пищу лук и укроп…

Поели они все вместе, с удовольствием причмокивая и нахваливая варево на все лады.

Пока костер горел, Игорь добрался до хозяйской поленницы и занялся печкой. Поначалу она совершенно не желала разжигаться, отчаянно дымила, но потом прогрелась, занялась, и в дом постепенно потекло тепло. Сухие дрова горели жарко, легко.

С помощью топора, найденного в сарае, Игорь нащипал лучин и пристроил их в ржавую железку над тазом с водой. В доме стало значительно уютней.

— Жизнь налаживается? — осторожно спросил Морозов у самого себя.

Помолчал некоторое время, будто ожидая ответа, и вышел на улицу. Мальчишки уже раздраконили запасы презервативов и, наполнив несколько штук водой, пытались повторить его подвиг. Но уже вечерело, и трава никак не желала вспыхивать…

Когда солнце ушло за горизонт и на небе зажглись первые звезды, Морозов с мальчишками, укутавшись в просушенные за день одеяла, сидели у костра. Молчали. Мальчишки пригрелись и дремали, утомившись за день и разомлев от неожиданно сытного ужина. Игорь шевелил палкой угли, глядя, как к небу поднимается вереница искр. В кустах, привлеченный треском и шорохом, покрякивал коростель. Стрекотали кузнечики. Дым отгонял комаров.

Несмотря на все пережитое за последние дни, было хорошо.

Игорь вспомнил, как в юности они с друзьями убегали к карьеру, жгли там костер, пекли картошку и купались с девчонками. Всю ночь. Кто-то бренчал на гитаре Цоя и «Гражданскую оборону». Город шумел вдалеке машинами. Девчонки были ласковыми, вино — дешевым. И наутро от него совершенно не болела голова. Тогда тоже было хорошо. Проблем не было, хотя казалось, что они есть — большие и серьезные.

«Картошки бы сейчас…»

Игорь оглядел привалившихся к нему пацанов.

Да, все познается в сравнении. Теперь, вернись он в то время, не было бы никого беззаботней и веселее. Но молодость не особо задумывается о своей быстротечности. И тогдашний Морозов… он едва ли бы понял Морозова нынешнего.

Игорь плотнее укутал Андрюшку. Тот завозился, удобнее устроился на отце.

Мальчишки спали. Надо было бы отнести их в дом, уложить в постель. Благо печь раскочегарилась, и тепло потеснило сырость…

Игорь посмотрел на чумазые мордашки. Что умывались, что нет — без толку. Пацаны. Совсем еще пацанята.

Он улыбнулся.

Почему все дети во сне одинаково трогательны?

Черт его знает.

Маленькие, доверчивые, искренне верящие до поры до времени, что ничего дурного с ними не случится…

Морозов глухо кашлянул. Кажется, горло начинало першить.

Игорь снова и снова убеждался: нет ничего божественного в том кошмаре, который приключился с ним, с этими детьми, со всеми остальными людьми. Теперь уже он был почти на сто процентов уверен, что случившаяся катастрофа глобальна. Что и в Штатах, и в Австралии, и в России, и в Монголии — всё так же. Хотелось верить, что есть во всем этом какая-то воля свыше. За грехи, за уродство, за зло… Хотелось верить. Но снова возвращалось понимание того, что корни беды надо искать в человеке. Потому что, каким бы жестоким ни был господь, какими бы страшными ни были грехи человеческие, ничто не могло оправдать детских страданий. И только человек мог быть настолько безответственен, чтобы устроить… Что? Игорь не знал. Он до сих пор не мог понять того, что произошло, и дать этому какое-то определение. Было ясно только, что в один миг миллионы людей очнулись в совершенно новом мире — постаревшем, разрушающемся, одичавшем. Но почему люди уснули?

Иногда Морозов видел сны. В юности это были женщины, экзамены, какие-то приключения… Потом что-то более предметное. Иногда приятное, иногда не слишком. Но были такие ночи, когда Игорь засыпал — почти мгновенно — и просыпался утром, по звонку будильника. Так, будто и не спал вовсе. Лишь закрыл глаза и открыл снова. Ни снов, ни отдыха.

То ощущение, когда он открыл глаза в проржавевшем корабельном гальюне, было сродни такому пробуждению. Человечество никто никуда не похищал и не возвращал. Просто все в один миг заснули и через много лет проснулись. Но уже в совсем других условиях. И вот тут-то вся шелуха с людей и слетела, вот тут-то человечья натура обнажилась, вылезла наружу.