Юлия Вознесенская - Поломничество Ланселота

— Да хоть насовсем! Я думаю, что сегодня она уже не помнит, что у нее где-то есть дочь: моя мать целиком занята собой и своей Реальностью. Мы прилетели в Норвегию, мой братец высадил нас с Патти на вертолетной площадке тронхеймских экологистов, пожелал мне счастья и растаял в облаках. Я догадалась пойти в Центр питания, и там один симпатичный чиновник рассказал мне, как найти твой остров. По его же совету я обратилась в Медицинский центр к доктору Вергеланну, и доктор сразу согласился навестить тебя. Он привез нас на своем катере.

— И давно вы с доктором Вергеланном меня лечите? — Две недели.

— Это выходит, я две недели был без сознания?!

— Больше, ведь я прилетела только через три дня после того, как ты перестал выходить на связь.

— Понятно. Похоже, дорогой мой королек, ты спасла своего рыцаря от гибели! Так я теперь твой вечный должник?

— Само собой. А теперь я должна пойти на кухню и приготовить тебе куриный бульон.

— Еще одно чудо! Откуда на моем острове куриный бульон? Надеюсь, ты не сварила его из чайки?

— Нет, не из чайки. Это я свистнула коробку бульонных кубиков из военного рациона моего братца. Доктор Вергеланн велел поить тебя бульоном часто и понемногу. — Но я совсем не хочу есть, я не голоден.

— Сэр Ланселот, бульон — это не еда, а лекарство. И потом, почему ты обсуждаешь мои приказы? Король я или не король?! — Ты — королек. Иди, готовь свой бульон. Дженни ушла на кухню, а Ланселот лежал и блаженно улыбался. На секунду мелькнула мысль о том, в каком безобразии застала его девушка, прибыв на остров. От этой мысли его бросило в жар, но он тут же успокоил себя: он инвалид, и все человеческое ему чуждо. Гораздо интереснее узнать, почему это доктор, зная его положение, не попытался применить к нему закон об эвтаназии, пока он находился без сознания? Но и о странном докторе сейчас не думалось. Ланселоту было хорошо, спокойно и не хотелось ничего, кроме куриного бульона.

Получив свой бульон и выпив полчашки, Ланселот устало сказал Дженни:

— Знаешь, я почему-то так и не выспался за время болезни. Ужасно хочу спать.

— Это восстановительный сон. Спи на здоровье. — А ты что будешь делать? — Сяду возле окна и буду вязать тебе фуфайку из настоящей овечьей шерсти: тебе придется какое-то время очень беречь легкие, когда ты встанешь с постели.

— Ага… Матушка тоже вязала… разные вещи… из шерсти…

— Угу. А теперь давай сюда чашку, пока ты ее не уронил, ведь ты совсем спишь, — Дженни взяла из его ослабевших рук чашку, погладила его по руке и тихо удалилась. Ланселот хотел спросить Дженни, как там с «правилом двух вытянутых рук», но ему было лень окликать ее; он повернулся на бок и с наслаждением уснул.

К вечеру они услышали за открытым окном звук мотора. Дженни вышла на террасу и, вернувшись, сказала, что это доктор Вергеланн.

Ланселот был рад увидеть наяву своего спасителя. Невысокий, полноватый, но крепко сбитый доктор был похож не столько на гнома, сколько на шкипера со старинного судна, только трубки в зубах не хватало. Осмотрев Ланселота, он сказал, что тот может в хорошую погоду выходить на воздух, но должен избегать сквозняков и переохлаждения.

Дженни предложила доктору Вергеланну чашку чая, приготовленного ею из листьев земляники и мяты. Дженни привезла с собой свое руководство по уходу за больными, а в нем были главы, посвященные лекарственным травам, и теперь она прилежно их штудировала. Доктору чай понравился, но пил он стоя — торопился к другому больному.

— Берегите лекарства, Дженни, — сказал он, — и больше поите его разными травками. В Медицинском центре практически нет лекарств, к нам почти ничего не поступает из Осло, кроме средств для проведения эвтаназии.

Доктор оставил Дженни все предписания и скудный набор лекарств. Она проводила его до причала, и там он еще раз подтвердил, что кризис миновал и Ланселот пошел на поправку. Он сказал, что теперь будет реже посещать больного, но без наблюдения его не оставит.

Когда Ланселот окреп и перебрался из постели в коляску, он сразу же начал понемногу выезжать из дома. Он познакомился с Патти.

— Правда же, он немного похож на Индрика? — спросила Дженни.

— Правда. Особенно в профиль, когда его уши находятся на одной линии — тогда они один к одному рог единорога. — Сэр Ланселот!

— Я не шучу, сама погляди сбоку. Можно мне его погладить?

— Нет. Патти разрешает это только знакомым.

— А мы с ним сейчас познакомимся. Иди сюда, ушастик!

Патти подошел к Ланселоту и подставил ему темя, приглашая почесать.

— Смотрите-ка, он тебя сразу признал! Знаешь, Патти объедает всю траву на твоем острове. И цветы тоже… Ты не в претензии?

— Ну что ты! Правда, тут ее маловато и она довольно жалкая, но на одного ослика, пожалуй, хватит. Я знаю, где на соседних островах самая сочная трава. Вот я поправлюсь, мы туда сходим на моем катамаране, и он там попасется на приволье.

— Я видела твоего «Мерлина» и весь его облазила. Ты там оставил ящик с креветками, они протухли и жутко воняли: пришлось мыть и проветривать трюм.

— Спасибо, королек! Из тебя, пожалуй, выйдет настоящая рыбачка.

— Надеюсь! Нам ведь по дороге придется рыбачить для пропитания, да, Ланс? — По дороге? Нам?

— Ну да. Мы, как я понимаю, скоро отправимся по воде в Иерусалим.

— Ты что, собираешься сопровождать меня в этом паломничестве?

— Самой собой. Кто-то должен приглядывать за тобой в дороге, ты же перенес такую пневмонию! — Ну-ну…

Подобное решение ему и в голову не приходило, но было в нем нечто лучезарное. Брать королька в столь опасное и дальнее паломничество, разумеется, никак нельзя, но помечтать о плавании с Дженни в Иерусалим, а главное из Иерусалима, когда он станет на ноги, — почему бы нет? Мечты о паломничестве вдвоем — это что-то вроде путешествия в Реальности, только куда безопаснее. И они принялись вдвоем фантазировать о том, как поплывут в Иерусалим, что возьмут с собой в плаванье и что будут делать в пути. В этих мечтах даже Патти занял свое место на палубе катамарана.

Ланселот быстро шел на поправку. Теперь он больше времени проводил на воздухе, а кашлял все меньше. И вот наконец они решили устроить пикник и втроем отправились на катамаране на один из соседних лесистых островов.

Это был низкий островок, поросший веселым смешанным лесом. На его опушках розовели подушки вереска, огромные гранитные валуны были с южной стороны покрыты нежно-лиловым тимьяном, а солнечные поляны в лесу поросли удивительно зеленой, какая бывает только на островах, и уже довольно высокой травой. И конечно, весь остров был покрыт весенними цветами: мелким желтым чистотелом, белыми и синими анемонами, первоцветом, ветреницей, мать-и-мачехой. Ланселот знал, что позже появятся и морошка на маленьком болотце, и земляника на прогретых каменистых пригорках, и малина по краям лесной дороги, а потом пойдут и грибы. Может быть, Дженни все это еще увидит.