Джеймс Морроу - Библейские истории для взрослых

— Он не мой тесть. Свадьбы никогда не было.

— Как бы там ни было. Дело в том, что твое предложение заманчиво, но его надо обсудить. Мы все должны встретиться лицом к лицу, троянцы и ахейцы, и обговорить это. А пока что тебе лучше вернуться к своему любовнику.

— Я предупреждаю тебя — я не потерплю больше крови на своих руках, никакой, кроме собственной.

— Конечно, дорогая. А теперь возвращайся, пожалуйста, в замок.

«По крайней мере он выслушал меня, — размышляет Елена, пересекая потрепанную стихиями палубу «Аркадии». — По крайней мере не посоветовал мне не забивать этим свою красивую головку».

— Теперь скучная часть, — говорит нытик Дамон.

— Сцена со всеми этими переговорами, — добавляет острая на язык Дафния.

— А нельзя ли немного сократить? — просит сын.

— Тсс, — отвечаю я, разглаживая покрывало Дамона. — Не прерывать, — настаиваю я. И просовываю папирусную куклу Дафнии ей под руку. — Когда у вас будут собственные дети, можете редактировать рассказ, как пожелаете. А пока что слушайте внимательно. Может, чему-нибудь научитесь.

У журчащих, кувыркающихся вод реки Симой, под светящимся оранжевым воплощением богини Луны Артемиды, вокруг дубового стола, в пурпурном шатре предводителей Троянской войны собрались десять престолонаследников, и у каждого собственное мнение о том, как лучше разрешить эту ситуацию с Еленой, эту проблему мира, этот кризис с троянской заложницей. Белое, как журавль, знамя перемирия развевается над головами двух царей: Приама из Высокого града и Агамемнона с длинного корабля. Каждая сторона прислала лучших и умнейших. За троянцев: мозговитый Пантос, могучий Парис, непобедимые Гектор и Гикетаон, поросль Ареса. За дело ахейцев: Аякс — неистовый воин, Нестор — наставник мужей многоумных, Менелай-рогоносец и Одиссей хитроумный, улыбкою Фебу подобный. Из всех приглашенных отказался прийти лишь Ахилл сварливый, обижающийся на всех в своем шатре.

Поднимается Пантос, потирает белопенную бороду и кладет свой скипетр на стол.

— Царственные полководцы, гениальные провидцы, — начинает старый троянец. — Полагаю, вы согласитесь, когда скажу я, что с начала этой осады мы не сталкивались с проблемой подобной важности. Не допустите ошибки: Елена намерена отнять у нас нашу войну и сделать это немедленно.

Порыв негодования проносится по шатру, словно ветер из подземелья.

— Мы не можем прекратить сейчас, — стонет Гектор, свирепо поморщившись.

— Мы только начали разогреваться, — сетует Гикетаон, сердито скривившись.

Агамемнон сходит с трона, неся скипетр, как копье.

— У меня вопрос к царевичу Парису, — говорит он. — Как отражает готовность твоей любовницы немедленно вернуться в Аргос нынешнее состояние ваших взаимоотношений?

Поглаживая подбородок, Парис отвечает:

— Как вы могли бы догадаться, благородный царь, мои чувства к Елене основаны на взаимности.

— Значит, ты не будешь держать ее в Пергаме силой?

— Если я ей не нужен, то и она не нужна мне.

В этот момент поднимает руку тугодум Аякс.

— Э, простите меня. Я в некотором замешательстве. Если Елену отдадут, стоит нам только попросить, почему мы должны продолжать войну?

Сирокко удивления всколыхнул героев.

— Почему? — запальчиво восклицает Пантос. — Почему? Потому, что это Троя, вот почему. Потому, что мы отбиваем здесь нашествие Западной цивилизации, вот почему. Чем дольше будет это продолжаться — чем дольше мы сможем поддерживать это двусмысленное предприятие, — тем ценнее и важнее оно становится.

— Как это? — недоумевает отмороженный Аякс.

Достаточно Нестору прочистить горло, как все глаза обращаются на него.

— То, что говорит наш неприятель, разреши истолковать мне, мудрый Пантос?

Он поворачивается к своему троянскому оппоненту, почтительно кланяется и, получив согласие, обращается к Аяксу:

— Пантос имеет в виду, что если этот конкретный предлог для ведения войны — возвращение женщины ее законному владельцу — можно представить разумным, то разумным можно будет представить любой предлог.

Наставник переводит свой пылкий взгляд с Аякса на всех собравшихся.

— Оказавшись на высоте этого редкого и драгоценного положения, мы откроем путь к религиозным войнам, войнам роковым — за любое сомнительное дело, какое только возможно.

И снова его взгляд опускается на Аякса.

— Понятно, сэр? Это война ради самой войны. Это война, чтобы сделать мир безопасным для войны!

Аякс хмурится так сильно, что падает забрало.

— Я знаю лишь одно: мы пришли за Еленой, и мы ее получили. Задание выполнено.

Поворачиваясь к Агамемнону, Неистовый поднимает забрало с глаз.

— Так что если вам все равно, ваше величество, я хотел бы вернуться домой, пока меня не убили.

— О Аякс, Аякс, Аякс, — стонет Гектор, вытягивая из колчана стрелу, чтобы почесать себе спину. — Где твое эстетическое чувство? Разве ты не ценишь войну ради войны? Поля Илиона засеяны славой. Ее можно резать ножом. Никогда еще не было столь доблестного потрошения, такого славного расчленения, такого…

— Я этого не понимаю, — прерывает его Неистовый. — Просто не понимаю.

После чего Менелай швыряет свой винный кубок, который со звоном катится по столу.

— Мы собрались в шатре Приама не для того, чтобы обучать Аякса политике, — раздраженно бросает он. — Мы собрались, чтобы по возможности найти самый лучший способ распорядиться судьбой моей жены.

— Верно, верно, — подхватывает Гектор.

— Так что же будем делать, джентльмены? — вопрошает Менелай. — В заточение ее?

— Хорошая мысль, — поддерживает его Гикетаон.

— Пожалуй, — соглашается Агамемнон, грузно опускаясь на трон. — Разве что, когда эта война наконец закончится, мои войска захотят увидеть ее. И они удивятся, что столько страданий и жертв было принесено на алтарь поблекшей богини. — Повернувшись к Парису, он добавляет: — Царевич, тебе не следовало допускать этого.

— Допускать чего! — недоумевает Парис.

— Я слышал, у нее морщины, — говорит Агамемнон.

— Слышал, у нее появился жирок, — подхватывает Нестор.

— Чем ты ее кормишь? — интересуется Менелай. — Конфетами?

— Она — человек, — протестует Парис. — А не мраморная статуя. Едва ли вы можете обвинять меня…

В этот момент царь Приам поднимает свой скипетр и, словно желая ранить саму Гею, вбивает его в землю.

— Благородные господа, мне не хотелось этого говорить, но угроза гораздо ближе, чем вы себе представляете.

В первые годы осады один вид прекрасной Елены, прогуливающейся по крепостным валам, творил чудеса с моральным духом моей армии. Теперь, когда она более непригодна для выставления напоказ, ну…