Джеймс Морроу - Библейские истории для взрослых

«В тот самый миг, когда наш «лендровер» останавливался в том месте, откуда видны звезды, — писал я в «Назад к Земле», — Зенобия успокаивалась. Мы отстегивали ее от сиденья, — сообщал я читателям, — и сажали на утес, она тут же начинала вращаться вокруг своей оси и тихонько клокотала от удовольствия — словно каким-то образом знала, там — звезды, словно осязала их своей темной глинистой кожей».

Через много лет, к своему великому изумлению, я узнал, что практически все, кому мы рассылали газету, относились к рассказам о Зенобии в «Назад к Земле» как к явным выдумкам. Наши подписчики никогда не верили тому, что мы писали о нашем ребенке, не верили ни единому слову.

Самый запомнившийся наш визит на гору Небесный крюк начался с метеоритного дождя. Снова и снова яркие капли проносились по небу, словно Большой Пес только что искупался и теперь встряхивается, чтобы обсушиться.

— Фантастика! — воскликнул я.

— Изысканно, — заметила Полли.

— Вот это да, — произнесла Зенобия.

Мы с женой ахнули в унисон.

— Конечно же, это не просто мусор, не так ли, мама? — продолжал наш ребенок, вереща пронзительным голосом, голосом заговорившего вдруг енота. — Хлам планет, сгорающий в атмосфере?

— Ты умеешь говорить! — захлебываясь от восторга, пропела Полли.

— Умею, — подтвердила Зенобия.

— Почему же ты нам не сказала! — удивился я. Наш ребенок повернулся вокруг оси, показав нам восточную поверхность северного полушария.

— Когда начинаются разговоры, все так… ну, усложняется, что ли? Я предпочитаю простоту.

Слова Зенобии звучали так, словно она произносила их сквозь электрический вентилятор.

— Эх, но мне здесь нравится. Видишь те звезды, папа? Они притягивают меня. Понимаешь, о чем я? Зовут меня.

И в этот момент я заметил, что моя дочь была уже в воздухе, парила в двух футах над землей, словно воздушный шарик с гелием.

— Осторожно, — всполошился я. — А то…

— А то что?

— Упадешь в небо.

— Конечно, папа. Буду осторожнее.

Омытые лунным светом облака Зенобии светились ровным золотым сиянием. Ее голос стал тихим и мечтательным.

— Во Вселенной такое одиночество. Она наполнена сиротами. Только некоторые, кому очень повезет, находят свой дом.

Наш ребенок плавно опустился на камни.

— Мне повезло.

— Это нам повезло, — заявила Полли.

— Твоя мама и я, мы тебя обожаем, — добавил я.

С Северного полюса нашего ребенка слетел едва слышный вздох, поднялся легкий туман, словно пар из носика чайника.

— Иногда мне становится так страшно.

— Не бойся, — прошептал я, сталкивая носком ботинка камешек в долину.

Зенобия повернула свой эквивалент Африки в сторону Венеры.

— Я все время думаю о… истории, так это называется, водителях Моисея, Амраме и Иохаведе. Как они взяли своего ребенка и пустили его плыть по реке в корзинке.

Она перестала вращаться, и ее ледники заискрились в лунном свете.

— Я все время об этом думаю и о том, что это было необходимо.

— Мы никогда не бросим тебя в реку, — сказала Юлли.

— Никогда, — твердо повторил я.

— Это было так необходимо, — повторила Зенобия высоким печальным голосом.

В день рождения Асы, когда ему исполнилось двенадцать, позвонил Бореалис — справиться о нашем ребенке. Я сообщил ему, что в окружности она уже тридцать один дюйм, что она прелесть, но вскоре стало очевидно, что он позвонил не просто поболтать. Он хотел заехать к нам с Хашиганом, Крофт и Логосом.

— Что они хотят от нее? — поинтересовался я.

— Просто посмотрят.

— Что еще?

— Просто посмотрят, и все.

— Вы как раз успеете на праздничный торт, — фыркнул я, хотя на самом деле вовсе не хотел, чтобы кто-то из этих «светил» пялился на нашу крошку хотя бы минутку.

Впрочем, торт Асы попробовал только Бореалис. Его два дружка и подружка были уж слишком серьезными типами, и их приводила в ужас сама мысль о том, чтобы есть с картонных тарелок с изображением группы «Апостольская благодать». Они явились в дом, ощетинившись инструментами — стетоскопами и осциллографами, термометрами и спектрометрами, счетчиками Гейгера, электроэнцефалографами, шприцами, пинцетами и скальпелями. Едва завидев Зенобию, мирно спящую в своей кроватке, все четыре доктора ахнули в четырех разных регистрах, подобно квартету клиентов парикмахерской, которым одновременно вылили на голову нестерпимо горячую воду.

Хашиган заявил, что Зенобия есть, «возможно, самая важная находка со времен Тунгусского метеорита». Крофт похвалила нас за то, что мы не сообщили о Зенобии «Нэшнл инквайрер» и другим средствам массовой информации. Логос изрек, что, согласно какой-то там теории трансцендентальных мутаций, «рано или поздно должна была появиться биосфера, рожденная человеком». Он даже привел соответствующую формулу.

Они щупали нашего ребенка, тыкали в него пальцами и инструментами, обследовали со всех сторон, взяли биопсию ее коры. Затем — пробы воды, образцы нефти, состригли несколько пучков джунглей и прихватили полдюжины щепоток песков пустынь, запечатывая каждый трофей в герметичную коробочку.

— Нам нужно убедиться, что в ней нет смертельных патогенных микроорганизмов, — пояснил Логос.

— У нее никогда не было даже краснухи, — возмутилась Полли. — Даже аллергической сыпи.

— Да что вы! — воскликнул Логос, запирая экссудаты моего ребенка в свой кейс.

«В течение этого разбойничьего налета, — писал я в ноябрьском номере «Назад к Земле», — Зенобия даже не пикнула. Я подозреваю, ей хотелось, чтобы все думали, будто она — это просто большой глупый камень».

Теперь, после того как столь важные персоны продемонстрировали интерес к нашей биосфере, и Аса изменил свое отношение к сестре. Зенобия в его глазах перестала быть «страшненькой сестренкой». И даже докучливой глупышкой. Она стала самым большим его хобби, конечно, после бейсбольных карточек.

Аса захотел получить на Рождество учебный биологический набор с микроскопом и несколько софитов, и вскоре мы узнали зачем. Он подвесил софиты над кроваткой Зенобии, установил микроскоп и приступил к работе, тщательно исследуя сестренку с дотошностью Луи Пастера, напавшего на след возбудителей бешенства. Он вел подробный журнал, в котором регистрировал наблюдаемые изменения: буйное цветение тропических лесов Зенобии, медленный танец континентальных громад, рост и сдвиги шельфовых ледников — и, что самое удивительное, внезапное появление в морях фосфоресцирующих рыб и странных водяных ящериц.

— У нее рыбы! — завопил Аса, несясь по дому. — Мам! Пап! У Зенобии ящерицы и рыбы!

«Возникли ли жизненные формы на нашем ребенке спонтанно, — сообщали мы читателям «Назад к Земле», — или благодаря какому-то внешнему влиянию, это вопрос, на который мы еще не готовы ответить».