Юрий Козенков - Реванш России. Преодожение

Смирнов вспомнил свою последнюю, командировку в Киев в сентябре 1990 года, когда католические националисты проводили в столице Украины митинги, выплачивая рекрутам из киевской молодежи по 500 рублей за участие в митинге. А у него в Москве секретарша за месяц работы получала 600 рублей, очень приличные по тем временам деньги. На площади рядом с Крещатиком толпились юнцы с плакатами: "Москали зъилы (т.е. съели) наше сало!", "Долой москалей!" и т.д. Кругом, коверкая язык, звучала не украинская, а малопонятная речь, которую Смирнов, отлично знавший украинский язык, ведь в школе с 1 по 8 классы все в обязательном порядке учили украинский язык, с трудом понимал.

Юрий Иванович в день отъезда, прощаясь с Сергеем Петренко, директором киевской фирмы "Луч", спросил его:

— Что же вы смотрите молча на всю эту вакханалию? Ну, отделите вы Украину, а дальше — что? Утоните в дерьме? Вы ведь не Россия, нет у вас нефти, газа, золота, платины, алмазов, никеля, кобальта, меди, лесов... Продукцию выпускаете такую же посредственную, как и Россия. Но Россия с колен поднимется за счет своих сырьевых богатств, а вы за счет чего можете подняться? Вот когда совсем упадете, придут с юга турки, что тогда? Вспомните опять Россию?

Петренко тогда обиделся.

— Ты что, Юра, меня считаешь таким, как эти придурки? Мы ничего сделать не можем, ты же видишь, кто у нас у власти — партийный идеологический холуй Кравчук, а партийные идеологи — это всегда были самые последние проститутки, что у вас, что у нас, что в других республиках. Кравчук же сам западенец, родом из Западной Украины.

Смирнов обнял Петренко и сказал:

— Извини, Серега, не хотел тебя обидеть, но такая злость берет, когда видишь, что вся западная сволочь осуществляет свою подрывную работу при помощи партноменклатуры.

Смирнов тогда вернулся из Киева от Петренко с тяжелым сердцем, но окунулся с головой в работу, которая постепенно стерла из памяти тот горький осадок. Но вот прошло полтора года, и они живут теперь в разных государствах...

Когда все гости Смирнова после совещания вышли, он позвонил секретарше и попросил найти юриста, чтобы срочно зашел. Через пять минут Игорь Крабов, юрист корпорации, зашел к директору,

— Садись, Игорь, — пригласил его Смирнов. — У нас появились осложнения с префектурой. Как ты знаешь, это помещение мы получили через райисполком, аренда оформлена на пять лет. Отвалили мы тогда этим рвачам из райисполкома прилично, но теперь к власти дорвались голодные волки и требу ют новую мзду. Просят взятку в 500 тысяч! Мы просто не можем дать такую сумму. Это понимают и эти подонки. Просто сумма названа несуразная. У них цель — нас выжить. Будь добр, поторопи своего приятеля Кравцова, он нам обещал по мочь.

— Хорошо, Юрий Иванович, — ответил юрист, — я знаю, что какие-то варианты там уже прорабатывались. На следующей неделе я буду в комитете и узнаю.

Игорь Крабов был опытным юристом и в свое время работал в КГБ СССР. В 1989 году попал под сокращение и стал работать вольным стрелком, как говорится. Многие организации в силу небольших объемов работы не имели возможности держать штатного юриста, его просто не смогли бы загрузить объемом работы, поэтому заключали с юристами трудовые договоры, и те работали либо один день в неделю, либо подключались к работе по мере необходимости. На таких условиях работал и Крабов у Смирнова. Как-то Юрий Иванович поделился с ним сложностями в аренде помещения и попросил помочь, если есть такая возможность. Вскоре Крабов познакомил его со своим приятелем из ПГУ КГБ — Кравцовым. Они сразу понравились друг другу, и Кравцов пообещал помочь.

Однако многое объяснялось не просто симпатиями, а тем, что Кравцов уже знал от Крабова: Юрий Смирнов мужик что надо. Настоящий патриот, ненавидящий как продажную партноменклатуру, так и пришедших к власти врагов народа. Человек с головой, думающий, блестящий организатор и, что самое главное, — чистый, не замаранный связями ни с торговой мафией, ни с уголовной средой, ни с сионистами. Более того, работает на важном направлении, занимается новейшими технологиями в области электроники, особо чистой химии, редкоземельных металлов. Связан с региональными отделениями Академии Наук, усиленно помогает оборонке остаться на плаву. Это и решило выбор Кравцова, который давно подыскивал таких надежных людей в среде промышленников и предпринимателей.

10 марта 1992 года, Москва.

На квартире генерал-лейтенанта Петра Лобанова, одного из героев афганской войны, собрались его друзья и единомышленники — от полковников до генерал-полковников. Уже за столом Петр Иванович по праву хозяина поднял рюмку и произнес первый тост:

— Друзья мои, выпьем эту первую рюмку за светлую память генерал-лейтенанта Николая Пескова, пусть ему земля будет пухом. Выпьем за то, чтобы мы с вами не дрогнули и берегли честь офицера, для которого защищать свою Родину — святой долг и священная обязанность. Выпьем за то, чтобы не только дожить, но и приблизить тот час, когда вся сволочь, уничтожающая, грабящая и унижающая наше государство, будет висеть на фонарях.

Все дружно поддержали тост и "опрокинули" рюмки со "Столичной".

Генерал-лейтенант Песков, за которого выпили гости Лобанова, был бывшим заместителем командующего войсками Московского военного округа, ветераном Великой Отечественной войны, дошедшим с боями до Берлина. В день празднования 23 февраля народ, возглавляемый оппозицией и ветеранами войны с фашизмом, направился по Тверской улице Москвы к Вечному Огню на могиле Неизвестного Солдата, чтобы возложить венки в День Советской Армии. Их встретил милицейский ОМОН, выставленный новым начальником Главного управления МВД Москвы — Аркадием Мурашевым, работавшем раньше в лаборатории гражданского института, а теперь выдвинутый пятой колонной врагов народа в руководство столичной милиции. Сытые и откормленные бугаи начали избивать народ, не пропуская их к Вечному Огню. Досталось и генералу Пескову — один из ублюдков ударил пожилого человека в грудь... Через несколько минут он скончался от острой сердечной недостаточности, как потом констатировали врачи. Зверье в милицейской форме, жестоко избивая колонну демонстрантов, начало ее разгонять... Так трагично кончилась попытка народа почтить воинов, погибших в войне с фашизмом.

Генералы и полковники долго в тот день сидели у Лобанова, обсуждая политическую ситуацию в стране, проблемы армии, шельмуемой поганью, захватившей власть, тяготы повседневной жизни в условиях ценового беспредела, который устроили народу выкормыши заокеанских стратегов.

— Это же надо, — со слезами на глазах, задыхаясь от бессилия, гневно, с надрывом в голосе и в сердце, говорил генерал-полковник в отставке Рассудов, — эти подонки в Беловежской Пуще разрезали страну на куски, низвели Россию до уровня конца XVII века. То, что не удалось ни Наполеону, ни Гитлеру, ни США с ЦРУ военным путем, сделал без единого выстрела, только используя внутренних врагов страны, этот выводок пятой колонны, недобитой Сталиным в 1937 году. Вы еще молодые, — говорил он собравшимся, — не знаете, почему сионисты так проклинают 1937 год, Ежова и Сталина.