Далия Трускиновская - Феминиум (сборник)

Когда-нибудь я его повешу, пообещал себе дон Гарсия. Диаса, конечно, Понсе де Леон сам себе погибель обеспечит, как дедушка. Вот получит мерзавец увольнительную, вернется в Консепсьон, и тут без драки или поединка не обойдется. Тогда я ему петлю на шею и наброшу.

Мечты, мечты… Пока предстояло решать более насущные проблемы. В первую очередь, объяснить Киспигуанче, что его нельзя выпускать из крепости до тех пор, пока арауканы не будут отброшены. И это не единственная причина…

Киспигуанча, разумеется, ничего не желал понимать. Вел себя так, будто дон Гарсия не спас его от верной гибели, а нанес ему глубочайшее оскорбление. В камере вообще отказался разговаривать – мол, он должен видеть солнце (губернатору чилийское солнце, невыносимо палящее летом и совершенно не греющее зимой, осточертело до крайней степени, впрочем, собственно в Консепьоне с его гнилым климатом немудрено запутаться). Пришлось позволить ему прогулку. Не без осторожности, конечно. Киспигуанчу держали без кандалов, а со свободными руками, даже без оружия, он на многое был способен. Но потом Гарсия Ремон решил, что во дворе и на стенах достаточно солдат – и все они стараниями губернатора и на средства того же Киспигуанчи хорошо вооружены.

Так, под прицелом аркебуз, они и прогуливались. В тени кирпичных стен, возведенных после восстания Кауполикана. Не слишком увлекательная прогулка, но Киспигуанча сам этого хотел.

– Пойми, проклятый упрямец. Своим поступкам ты не только предал короля. Ты предал святую католическую веру. Церковь карает сурово и за меньшее.

– Разве король не тебя поставил управлять этой страной?

– В том, что касается светской власти, – да. Но его величество католический король Фелипе не посягает на дела церкви. И церковь имеет великую власть, даже здесь, на краю земли. Если тебя будут судить церковным судом, я ничего не смогу сделать. И благодари Бога – и меня, – что Франсиско де Оталора до тебя не добрался.

Дон Гарсия не лгал. Всякому здравомыслящему человеку известно, что отступнику от христианской веры – прямая дорога на костер. Как в Старой Испании, так и в Новой. У нас здесь нет марранов и морисков (хотя кое-кто говорит, что уже есть), зато есть индейцы. Пора б уже уяснить: или ты язычник и губишь свою душу, или ты добрый католик и душу свою спасаешь, а третьего не дано, и метаться между верами не положено. А сложности с церковным судом могли возникнуть именно здесь, в Чили. Епископ Лимский известен святой жизнью и редко вмешивается в светские дела. Чего не скажешь о провинциале францисканского ордена де Оталоре, занимающем высшую церковную должность в Консепсьоне.

Не то чтобы дон Франсиско де Оталора был жесток. Напротив, с точки зрения губернатора, он злоупотреблял правом церковного убежища. Но вот крайне решителен – это да. И самостоятелен. Вместе с монахами своего монастыря он представлял в городе серьезную силу, в том числе и вооруженную. В условиях военного положения оно, конечно, полезно. Но не сейчас. И это при том, что отношения у де Оталоры с доном Гарсией, мягко говоря, натянутые.

Но Киспигуанчу такие тонкости не волновали.

– Ты лжешь, – сказал он. – Вы, испанцы, всегда лжете, чтоб оправдать нарушение клятвы.

Если бы дон Гарсия услышал такие слова от белого человека, то взялся бы за шпагу, несмотря на свою высокую должность. Но выяснять вопросы чести с дикарем – пусть даже он принял крещение, учился в миссионерской школе и именуется «доном» – бессмысленно.

– А вы, арауканы, никогда не цените благодеяний. Я не стану напоминать, что снял тебя с виселицы…

– Чтобы заточить в крепость!

– И в этой крепости ты живешь лучше, чем мои офицеры. Ты ни в чем не знаешь нужды, ты свободен от цепей, ты можешь выходить на прогулки, в то время как другие индейцы – вот. – Он кивнул в сторону тюремной стены.

В отличие от арауканов, испанцы пленных брали. В первую очередь потому что нуждались в рабах для строительных и сельских работ, а также для рудников – при том, что из мапуче работники плохие. Но этих в крепости никто не держал. Сюда попадали закоренелые преступники, которых ждали телесные наказания и казнь, пленные вожди и вражеские лазутчики – для допросов. Как правило, допросы с пристрастием не приводили ни к чему – арауканских воинов с детства приучают переносить пытки. Из-за этого некоторые испанцы и верят, что их поддерживает дьявол. Однако здесь научились добывать признания. Хитростью или каким иным путем.

Во дворе находились те, на кого хитрости или попытки вызвать доверие действия не оказали. Их держали в колодках, на солнцепеке летом, зимой под дождем, без еды и питья. Это ломает не хуже пыток.

Киспигуанча скользнул взглядом по фигурам пленников, скорченных у стены, и остановился.

– Этот старик… откуда он?

Пленник и впрямь был стариком, его седые волосы, длинные – у большинства привязанных здесь волосы были подстрижены ниже глаз и выше ушей – слиплись от грязи и пота, шрамы на лице были так же резки, как морщины.

Губернатор постарался припомнить, что ему докладывали.

– Попался нашему разъезду у самого города. Лазутчик, как Бог свят.

– Он не мапуче. Он киче.

– А, все вы на одно лицо…

– Я хочу поговорить с ним. Прикажи, чтобы с него сняли колодки и привели ко мне. Взамен я обещаю не бежать, пока ты меня не выпустишь.

– Зачем тебе это надо?

– Я спрошу у него, что он здесь делал. А если узнаю я, узнаешь и ты.

Это было дельное предложение, и дон Гарсия согласился.

Губернатор действительно позаботился о том, чтоб его тайный компаньон в заточении не знал нужды. Поэтому гость, приведенный с раскаленного двора в прохладную камеру, мог утолить голод и жажду. Сигары, которые приносили Киспигуанче, были свернуты неправильно, как все, что делают белые люди, но все же их можно было курить. И когда они выкурили столько, сколько подобает достойным людям для того, чтобы начать беседу, дон Франсиско спросил:

– Что ты здесь делал, Текопаль?

– Ждал тебя. Я знал, что ты здесь будешь.

Старый жрец называл себя провидцем, но сознание Киспигуанчи было отравлено миссионерским воспитанием, вдобавок Текопаль принадлежал к другому народу. Бывший лонко (так именовались вожди мапуче, слово «касик» употребляли только испанцы) ничего не ответил.

– Я предупреждал тебя – не сражайся с перерожденным шаманом. У него два нагуаля, таким всегда все удается.

На сей раз Киспигуанча отозвался:

– Мы говорим: «он ухватил за хвост Чинифилу, рогатую змею удачи». А нагуалей наш народ не почитает. Для него важнее нгильятуэ – духи, что следят за соблюдением обрядов.

– Это глупо. Нет ни человека, ни божества без нагуаля. Даже у Солнца и Луны они есть.