Алексей Поликовский - Россия загробная

— Смерти больше нет, Хома, ты понял? — сказала она хомяку.

Хомяк внимательно глядел на нее из-за прутьев клетки.

— Это значит, мы будем жить с тобой вечно, вечно, вечно… и попадем в рай, Хомочка мой!

— Анечка, не волнуйся! Все будет хорошо! — отвечал хомяк, держась черной ручкой с крошечными пальчиками за решетку и улыбаясь ей с невероятной, глубоко проникающей в душу лаской. — Не плачь, пожалуйста!

Но она все равно заплакала.

Глава пятая

1.

Первый секретарь компартии Юрий Федорович Бурлак приехал в центр подготовки потусторонней экспедиции в семь часов вечера. В бумагах, электронной почте и даже в разговорах центр в целях конспирации именовался "объектом X". Объект Х был организован партией в подмосковном совхозе, который когда-то назывался совхозом имени Восемнадцатого партсъезда, потом был переименован в совхоз имени Двадцать пятого партсъезда, а затем превратился в совхоз-гигант "Подмосковный". У крыльца совхозного ДК "Елочка" стояли черные машины, за стеклянными дверями маячили фигуры охранников из частного охранного предприятия "Силовик", хозяин которого, бывший генерал МВД Нарыщенко, был членом ЦК. Первый секретарь вошел в двери и тяжелой походкой, роняя вес тела то на одну, то на другую ногу, отправился в помещение, которое из соображений секретности и боясь вездесущей прослушки было положено называть "Бойлерная". Бурлак умел не только значительно говорить, еще он был наделен даром значительной походки, так что даже когда он шел в туалет, фигура его сама собой выражала глубокую заботу о судьбах Родины.

— Ну, как там у нас идут дела, в Бойлерной? — спросил он, шагая в свете белых неоновых ламп, жужжавших под потолком. На стендах по стенам коридора висели детские рисунки, приколотые булавками. На дверях таблички: "Танцевальный класс Лебединое Озеро", "Изостудия Красное Солнышко", "Литературный клуб Юнармеец". Еще совсем недавно тут звучали звонкие детские голоса, но дети разошлись на летние каникулы, а в ДК в срочном порядке вселились очень серьезные люди в белых халатах. Оборудование выгружали и монтировали трое суток, и даже по ночам. Теперь подготовка экспедиции, которой предстояло перевернуть жизнь человечества, вступала в заключительную фазу. Но главное было не в том, чтобы сходить туда и обратно. Это смог и Чебутыкин. Главное — вывести оттуда Ильича. И фигура Бурлака на ходу выразила еще большую заботу о Родине.

— Они молодцы, — отвечал коммунистический академик Март Алхимов, возглавлявший центр подготовки экспедиции в загробный мир. Как коммунист старых, советских времен и атеистической закалки, академик Алхимов, конечно, не верил ни в какого Бога и считал человека вполне себе смертным. Но даже он не мог отрицать великого научного открытия Вермонта. Если науке удалось достать с того света Чебутыкина, значит, то, что мы считаем смертью, на самом деле не смерть, а только переход в новую жизнь, за которой последует смерть. Академик Алхимов ни в коем случае не хотел отказываться от смерти как свойства материи. За прошедшие две недели он уже набросал вчерне новую теорию поля, объясняющую, при каких условиях возникают туннели между догробным и загробным миром. — Никакого волнения. Железные нервы, железные люди!

— Как спали?

— Все трое спали отлично. Утром померили давление: у всех в норме и давление, и пульс…

И Бурлак, и Алхимов подумали о Гагарине. В день полета у него тоже был нормальный пульс. И спал перед полетом он тоже отлично. Все сходилось.

— Я говорю, не оскудела наша земля героями, — веско сказал Бурлак, шагая по коридору мимо клуба силовых единоборств "Толчок, рывок и жим". — Нет, не оскудела! Они вошли в белые двери небольшого зала, где прежде помещалась студия русского народного танца "Полюшко-поле". В конце зала, под закрытыми фанерными щитами окнами, стояли три кресла, привезенные сюда из Звездного городка. Конечно, все понимали, что отправиться на тот свет можно сидя и на табуретке, но Бурлак считал необходимым подчеркнуть символический момент. Эти кресла когда-то стояли в ракетных кораблях "Восход". И теперь они должны принять тела трех героев, отправлявшихся на тот свет с миссией, которую даже представить не мог Сергей Павлович Королев. "Вот как летит время", — с грустью, но и с гордостью за советскую — а какую же еще? — науку подумал первый секретарь.

Трое мужчин в синих тренировочных костюмах с белыми полосками по рукавам и штанинам и с надписью СССР на груди стояли перед ним. Костюмы тоже были из тех, советских еще, запасов. Это были трое добровольцев, отобранные из шестисот человек специальной партийной комиссией. Вообще-то кандидатов было гораздо больше — тысячи людей горели желанием отправиться на тот свет, кто-то из чистого интереса к процессу, кто-то из отвращения к жизни, кто-то от невозможности платить высокую цену за квартиру и еду, да мало ли еще есть причин, чтобы умереть! — но у комиссии не было времени на долгий отбор. Остальные последуют в новые экспедиции. Первый секретарь был уверен, что в ближайшие годы встанет задача освоения и колонизации загробного мира. Поскольку состояние здоровья не имело для членов экспедиции никакого значения, — умереть сумеет и последний дохляк! — то отбор осуществлялся по критериям верности идеям коммунизма, крепости характера и общей развитости и находчивости, которые проверялись научной группой по тестам Иванченко-Беккермана. Образование тоже играло большую роль.

Командиром экспедиции был отставной майор воздушно-десантных войск, огромный мужчина, у которого на обширной груди висело нечто вроде больших часов с пятью разновеликими стрелками. Это был разработанный академиком Алхимовым и собранный на заказ в Зеленограде в единственном экземпляре компас, который должен был помочь героям ориентироваться в загробном мире. Командир группы вытянулся во весь свой немалый рост, как бывало когда-то на смотрах и парадах, и ел глазами начальство. Первый секретарь пожал ему руку с той грубоватой мужественностью, какая появлялась в нем при общении с военными, и сказал, пристально глядя майору в глаза: "Надеюсь на Вас, товарищ Попенченко… " Тот вытянулся еще сильнее.

Рядом с ним стоял кудлатый паренек со смеющимися глазами. В ранней молодости, еще до института, паренек работал машинистом поезда метро, что было сочтено научной группой доводом в его пользу. Он умел ориентироваться в подземных туннелях и не боялся их. К тому же психологи определили его характер как "пофигист-юморист". Он во всем видел смешные стороны и ничего не воспринимал слишком серьезно. По специальности он был инженер-компьютерщик. У него на груди висела флешка в титановом корпусе с уникальной информацией об Ильиче. Туда были загнаны все 55 томов его сочинений, все его фотографии, записи его голоса, его медицинские анализы и даже та секретная информация о мозге, которая хранилась в закрытом архиве ЦК партии. В ухе у паренька был наушник, который должен был обеспечить группе связь с Землей по закрытому каналу, у ног стоял ноутбук, тоже в защитном титановом корпусе. На ноутбуке была установлена секретная отечественная операционная система "Домбай", не нуждавшаяся в графическом интерфейсе, поскольку управление ей осуществлялось мыслями. Бурлак торжественно пожал пареньку руку и сказал с той доверительной теплотой, которая в особые моменты как по заказу появлялась в его негнущемся голосе: "Ну что, как настроение?" Парень тряхнул льняными кудрями, и рот его разъехался до ушей. "Лихой!", — подумал Бурлак с большой симпатией.