Сергей Пономаренко - Час Самайна

Однажды вечером, когда в очередной раз внутренний голос брюзжал о никчемности ее существования и о недопустимых ошибках, допущенных в прошлом, мама вернулась с работы на удивление радостная.

— Женечка, я нашла для тебя место! — с порога заявила она. — Правда, пока всего на месяц, но если себя хорошо покажешь, можешь остаться там постоянно.

— Мамочка, я тебя люблю! — радостно воскликнула Женя и обняла мать. — Где и кем?

— В учреждении, где я убираю, — в Институте мозга. На временную работу требуется машинистка, а ты ведь окончила курсы, работала в банке. Я уговорила Лидию Петровну, которая ведает этим вопросом, а ты завтра с самого утра беги на биржу, бери направление и скорее в институт, пока никто не перехватил это место.

Ночью Женя с трудом заснула. Никогда не думала, что столь прозаическое событие, как поиск места работы, может взволновать!

И вот она уже работает в Институте мозга и высшей нервной деятельности, которым руководит академик Бехтерев. В небольшой комнатке вместе с ней пять машинисток. Работы много, простаивать не приходится, к концу дня голова просто раскалывается от шума. Но Женя довольна: у нее есть работа, она не сидит на шее у мамы, у которой совсем плохо со здоровьем.

Все однажды происходит впервые… Так и случилось. В конце дня Лидия Петровна, старшая машинистка, подвела к Жене крупного мужчину в гимнастерке, в очках, лет сорока, с проседью в волосах.

— Знакомься, Женя. Это Александр Васильевич Барченко. У него срочная работа. Я не могу заставить тебя печатать после окончания рабочего времени, знаю, что по этому поводу скажет профсоюз, но если ты изъявишь желание… Словом, Александр Васильевич, договаривайтесь с Женей сами. — Она развернулась и ушла.

Мужчина стоял рядом с Женей и молча смотрел на нее. У него были черные, очень глубокие глаза, которые, казалось, пронизывали ее насквозь. Но это не был тяжелый, оставляющий неприятное ощущение взгляд, скорее, дружелюбнолюбопытный, словно говорящий: «Вот ты какая!»

— Что у вас? — первой нарушила молчание Женя. Он протянул ей листы, исписанные мелким разборчивым почерком. — Одиннадцать, — сосчитала она. — Это часа на полтора работы. Устраивает?

— Вполне. Желательно закончить до семи часов, а то у меня на восемь назначена лекция.

— Постараюсь. Лишь бы «ундервуд» выдержал, не подвел, — улыбнулась Женя. Хотя и придется задержаться на работе, но хочется сделать приятное этому человеку с таким располагающим лицом.

— Буду вам очень признателен. — Он поклонился и вышел. Мужчина напоминал манерами бывшего царского офицера а может, так оно и было.

Обычно когда Женя печатала текст, то старалась не вникать в содержание. Так проще. Текст разбивался на отдельные слова, не связанные между собой логической цепочкой, и в памяти ничего не оставалось. Но сейчас, сама того не желая, Женя начала вникать в содержание текста, настолько он был необычен.

«Фамилия Барченко мне знакома, — вертелось у нее в голове. — Что не встречались прежде, это однозначно, но фамилия… И текст статьи — видно, что только-только подготовленный, но незнакомый и знакомый одновременно».

И память не подвела. Петроград 1918 года. Отношения с Яшей в стадии развития. Они возвращаются с поэтического вечера, живо обсуждая творчество Георгия Иванова и других футуристов. Неожиданно Яша говорит:

— Я познакомился с очень интересным человеком, Александром Барченко. Все, что он рассказывает, необычно — фантастично и реально одновременно. Он не пустой прожектер, делами старается подтвердить сказанное.

— Чем же он тебя поразил? — рассмеялась Женя.

— Лемурией, Шамбалой, — серьезно ответил Яков. — Он еще и писатель. Я специально захватил один из его ранних романов. Думаю, тебе будет интересно.

— А что такое Шамбала?

— Ты прочитай книгу, а потом поговорим.

Толстенный роман «Из темноты» Женя «проглотила» буквально за ночь, так он ее заинтересовал, но дальнейшие события помешали вернуться к разговору на эту тему.

Барченко пришел за работой без четверти семь. Женя как раз заканчивала вычитку напечатанного текста.

— Я принес вам немного сахара. К сожалению, с конфетами сейчас трудности, — сказал он.

— Спасибо, не надо. Мне доставило удовольствие оказать вам услугу. Знаете, я ваша поклонница! Год тому назад прочитала роман «Из темноты», и он произвел на меня огромное впечатление. Ночь не спала. Жаль только, что конец трагический.

— Очень приятно это слышать! Разрешите поцеловать вашу трудовую руку. — И прежде чем Женя пришла в себя, он нежно поцеловал ей руку.

— А сейчас вы что-нибудь пишете?

— Увы, только научные статьи, на беллетристику не хватает времени. Человеку, к сожалению, отведено так мало времени на этом свете, что постоянно приходится чем-нибудь жертвовать.

— Завидую. Вам не хватает времени, а мне — событий!

— Да, по глазам заметно, что вы очень одиноки. В них столько трагизма и боли. Не переживайте, все образуется. Вы так молоды и красивы.

— Знаете, с романом я познакомилась благодаря тому, что мой… знакомый… с вами познакомился и рассказал много лестного. Извините, коряво выразилась: знакомый — познакомился.

— А как звали вашего знакомого? Это не секрет?

— Уже не секрет. Яков Блюмкин.

— Блюмкин… Помню. Очень эпатажный молодой человек. Позже я узнал, что он убийца посла Мирбаха. Сейчас, по-моему, Яков в Москве.

— Вы слышали о нем и знаете, где он находится?

— Слишком смело сказать, что знаю. У меня есть знакомые в поэтических кругах, которые связаны с московскими поэтами. Слышал, что он не последний человек в ЧК и при этом близок к поэтам-имажинистам. Даже подписал вместе с Мариенгофом, Шершеневичем, Кусиковым воззвание имажинистов. Он вас интересует?

— Нет. Впрочем, да. Хорошо, что он жив, а то я думала Последний раз я виделась с ним в Киеве в девятнадцатом году.

— Знаете, Женя, пойдемте со мной на лекцию. Я читаю их для экипажей кораблей Балтфлота. Я скажу, что вы моя ассистентка. Впрочем, а что мешает вам и в самом деле стать моей ассистенткой?

Женя, недолго раздумывая, согласилась пойти на лекцию.

В небольшом переполненном моряками зале табачный дым стоял столбом, было очень шумно. На возвышении находилась грубо сколоченная трибуна, за которой стоял Барченко. Шум не смолкал. На правах ассистентки Женя сидела в первом ряду, возле самой трибуны. Она осматривалась в растерянности: грубые, насмешливые лица людей, которых ничем не проймешь, которые не боятся ни крови, ни начальства. Женя в душе очень переживала: неужели Александр Васильевич сможет их увлечь чем-то не приземленным, не привязанным к реальной жизни?

Барченко строго постучал ручкой по графину, требуя внимания, и начал лекцию еще до того, как утих шум в зале. Голос у него был сильный и красивый.