Сергей Пономаренко - Час Самайна

Барченко, Кондиайн и Женя двинулись дальше по ущелью, а недовольная Юля и ослабевшая Лида в сопровождении важного, но от этого не менее разговорчивого Семенова вернулись в лагерь.

Больше ничего интересного, кроме красоты дикой природы исследователи не встретили и глубокой ночью вернулись в лагерь.

Полярное лето закончилось. С каждым днем дни становились короче, а воздух прохладнее. Женя чувствовала себя неважно: видно, последствия бури на Ловозере давали о себе знать. Вечно веселый Семенов и тот приуныл, стал молчаливее. Состояние Лиды ухудшилось, и вскоре члены экспедиции наяву увидели, что такое северный «эмерик».

Лида вдруг забилась в судорогах, затем, успокоившись, затянула какую-то заунывную песню на непонятном языке — если это вообще был язык. Потом без всякого перехода она начала кричать, биться головой о кровать, рвать на себе волосы. Ее связали, и она вроде успокоилась. Затем начались конвульсии. Лида сжалась, на ее лице отразился ужас, тело сотрясала мелкая дрожь, а на коже появились пупырышки, словно девушка замерзла.

Вечером, когда укладывались спать, раздался жуткий вопль. Все выскочили из палаток и увидели трясущуюся от ужаса Юлю и смущенного Семенова.

— Я вышел из-за скалы, ходил по надобности, а она как закричит! — объяснил он. Но Юля не хотела поверить, что ее напугало появление Семенова.

— Я видела его! Страшный, безобразный старик… А вонь… — твердила она, с испугом оглядываясь.

— Видимо, «эмерик» начал косить наши ряды, — озабоченно сказал Кондиайн. — Пора собираться в обратный путь.

— Похоже, что так, — согласился Барченко. — Через два дня отправляемся назад, на Ловозерский погост, а оттуда на Мурман. Осень здесь короткая, сразу наступает зима, надо спешить.

Вернувшись в палатку, Женя неожиданно почувствовала страх, подобный тому, какой пережила у колонны-сейда, страх, изгоняющий рассудок и взамен наделяющий непреодолимым желанием бежать, бежать куда угодно. Наташа хлопотала возле Юли, которая никак не могла прийти в себя от пережитого ужаса, Лида находилась в отдельной палатке, и возле очереди дежурили члены экспедиции. Вдруг Наташа обернулась и встревоженно спросила:

— Женя, что с тобой? Ты такая бледная!

— Ничего. Все в порядке. Высплюсь, и все пройдет.

И Женя провалилась в глубокий сон без сновидений.

Проснулась ночью. В палатке никого не оказалось, и это ее встревожило. Выбралась наружу и увидела, что в лагере пусто. Стоят палатки, лежат вещи, а людей нет. Женя стала кричать, звать — никто не откликался.

«Неужели они бросили меня?!» — подумала Женя. Ее охватил ужас. Она сорвалась с места, но далеко убежать не удалось. Какая-то невидимая сила начала ее пеленать, и вскоре Женя оказалась закутанной в кокон. В голову полезла всякая чертовщина: гусеницы, коконы, пауки, которые ими питаются, высасывая содержимое. Возле себя она рассмотрела вход в пещеру, которого раньше не замечала, и увидела, как в глубине ее зажглись два красных уголька глаз. В ужасе Женя что есть силы ворочалась в коконе, пытаясь освободиться, но ей это не удавалось. А глаза-угольки все приближались.

— Только бы не паук! Не паук! — молила Женя. — Все, что угодно, но не паук!

Но ее мольбы были напрасны! Это и в самом деле был громадный жирный паук с покрытыми шерстью лапами. Его рот одновременно напоминал и клюв, и хоботок гигантской мухи. От него несло зловонием. Паук приблизился к Жене, и его ужасный хоботок-клюв потянулся к ней. Она кричала от ужаса, извиваясь в коконе, а он все тянулся, внимательно изучая ее глазами-угольками. И вдруг ей показалось, что это не паук, а старик Данилов, скрывающийся под его личиной.

«Старик Данилов… Старик Куйва… — пронеслось в голове, и Женя оставила попытки сопротивления, пытаясь понять что-то важное. — Старик Куйва… Старик Данилов — земное воплощение Старика?!»

Вдруг она почувствовала, что освободилась от кокона. Точнее, ее тело находилось там, а некая эфирная сущность покинула физическую оболочку и устремилась ввысь. Вонючий паук с сожалением посмотрел на удаляющуюся эфирную Женю (похоже, ее физическое тело его не интересовало) и вернулся в пещеру. А Женя поднималась все выше и выше.

Неожиданно она увидела внизу что-то сияющее голубым светом и, заинтересованная, начала спускаться. Пролетела сквозь облака, сырые и вязкие, как белок в яйце, и увидела горы, точнее, вершины гор. Восемь снежных вершин, плавающие в облаках, словно лепестки лотоса, окружали зеленый ковер долины далеко внизу. Женя спускалась все ниже и ниже. Она уже увидела вечно цветущие сады, светлые, праздничных расцветок дома, расположенные концентрическими кругами вокруг громадной голубоватой сферы, прозрачной и непрозрачной одновременно. Женя смотрела сквозь нее и ничего не видела, хотя знала, что там находится самое главное.

«Еще немного, и я буду в этой чудесной стране», — подумала Женя и вдруг увидела, что от ее ноги тянется тонкая нить- паутинка, скрывающаяся среди облаков, и два следящих за ней красных глаза-уголька. Она попыталась разорвать нить, но она оказалась крепче стального каната. И Женя поняла: ей только казалось, что она убежала от паука. Это он подстроил ее бегство, незаметно привязав к себе нитью, чтобы, когда она попадет в чудесную страну, последовать за ней и утолить там свой ненасытный аппетит. Не раздумывая, Женя начала набирать высоту, с замирающим от страха сердцем летя навстречу все увеличивающимся глазам-уголькам.

— Прощай, мама! — прошептала Женя, врезаясь в облака.

Вонь все усиливалась. Женя открыла глаза, вздрогнув от ужаса и омерзения. Над ней склонилось морщинистое монголоидное лицо старика Данилова, и в самом деле похожего на паука. Женя лежала связанная в палатке, больше никого здесь не было. Данилов внимательно наблюдал за ней красноватыми глазами. На его голове была мохнатая шапка с орлиным клювом, в руке бубен.

— Очухалась? — спросил он неприятным голосом.

— Что вы здесь делаете? — испуганно спросила Женя. — Почему я связана?

— Злые духи овладели тобой…

— Немедленно развяжите меня! — потребовала она, но старик зловеще ухмыльнулся. Женя увидела у него на груди ожерелье из когтей и клювов, а посередине небольшой медальон размером с царский пятак. Она уже видела его раньше…

— Откуда у вас этот медальон? Яша был здесь? Что вы сделали с Яшей? — закричала она, и в палатку зашел Барченко.

— Как себя чувствует больная? — спросил он, мельком глянув на Женю.

— Он убил Яшу… — заплакала Женя. — Освободите меня, он и меня убьет. Это паук! От него дурно пахнет!

— Завтра утром будет здорова, — сказал старик и взглянул на девушку. Его красные глаза-угольки внушали ей ужас. Казалось, они прожигают насквозь. Она потеряла сознание.