Сергей Пономаренко - Час Самайна

— Галя говорила, что на Кавказе вы успешно печатались, вышло несколько новых сборников.

— Да, пожалуй, время там прошло плодотворно, грех жаловаться. Чагин [15] П. Чагин, редактор газеты «Бакинский рабочий», близкий друг Есенина. очень много помог… Как там Алексей, известно что-то о нем?

— Письма оттуда не доходят, но дело, видно, плохо… Уже четырнадцать человек из числа поэтов, литераторов арестовано. Стараюсь сделать для него, что могу. Побереглись бы, Сергей Александрович, ведь вы были дружны с Алексеем.

— Тошно мне здесь, но уехать не могу, да и не хочу. Ведь я российский поэт, а там… Нет, все-таки приложу все старания, но уеду.

В Москве чувствую себя отвратительно. Безлюдье полное. Рогачевские и Саккулины [16] Московские литературные критики тех лет. больше ценят линию поведения, чем искусство.

— Может… — Женя не успела закончить, как дверь в комнату открылась и ввалилась шумная компания во главе с Иосифом Аксельродом. Из-за его спины выглядывала встревоженная Галя.

— Сережа, дорогой! Мы за тобой! Нас ждут! — закричал Йося, уже навеселе, и полез к Есенину целоваться.

Есенин стал поспешно одеваться, не обращая внимания на возражения Гали, и вскоре вся компания покинула комнату.

— Нет сил с этим бороться. Теперь его не будет до утра, а то и дольше. С этими «дружками» он постепенно спивается. Подожду немного и пойду следом. Знаю, куда они пошли. В прошлый раз его там нашла… Трудно передать, что я чувствовала.

В трущобах, одна среди пьяных, наглых, сальных физиономий… Поили его со всех сторон. Вдруг вижу, Сергей встревожено приподнимается: «Галя, где Галя?» Подхожу. Он так жалобно: «Мне надо домой. Иначе ум закончится…» Вот так, Женечка, мы и живем… Завтра он собирается в Константиново, на родину, удостоверение личности получить, так я с ним поеду. Вернусь, навещу тебя.

Через два дня Блюмкин снова встретился с Женей. Все это время она почти не спала, похудела, осунулась, под глазами появились черные круги. Она понимала, что, спасая Ганина, предает Барченко, который так много сделал для нее хорошего, но другого выхода не видела.

Блюмкин бегло просмотрел написанное Женей, заставил ее расписаться на каждом листе, затем, небрежно свернув, сунул их во внутренний карман.

— Хорошо, но мало… Словно ты рассказ написала. Здесь не должно быть места лирике, чувствам, только сухие факты. Мой бывший начальник, Трилиссер [17] Меир Трилиссер, начальник иностранного отдела (ИНО) ГПУ. , взбешен: Бокий вместе с Барченко затевают экспедицию в Тибет, уговорили Чичерина, а его обошли. Мне надо знать все, особенно предполагаемый маршрут. Знаю, что он подготовлен, и очень подробный. В этом Барченко подсобили его друзья-тибетцы. А от меня, будущего члена экспедиции, его скрывают!

— Яков, ты просил подготовить материал по прошлой экспедиции — я все сделала. Ты обещал спасти Алексея… Пока ты не выполнишь своего обещания, я ничего больше делать не буду!

— И вообще не буду! — закончил за нее Блюмкин. — Детка, ты играешь с огнем! Ты секретный сотрудник, давала подписку о добровольном согласии работать. Я даю тебе поручение! Меня не интересует, хочешь ли ты его выполнить или нет. Ты обязана! Или ты думаешь, что бумажками о делах давно минувших дней купила жизнь Ганину?!

— Я ничего делать не буду. Ты обещал освободить Алексея!

— Об освобождении речь не шла, только о его жизни. Несколько месяцев в Соловецких лагерях пойдут ему на пользу. Кстати, эти лагеря — детище твоего большого начальника, Бокия. Туда даже везет осужденных пароход «Глеб Бокий». Ладно, не волнуйся так. Ганин сейчас переведен в психиатрическую больницу имени Сербского. Видишь, кое-что я тоже предпринимаю.

— Он… здоров?!

— Вполне. У тебя есть время до завтрашнего вечера. Помни, что жизнь Ганина — как я узнал, отца твоей девочки — напрямую зависит от того, как ты выполнишь задание.

— Ты сволочь!

— До встречи, Женя. Завтра здесь же и в это время. Кстати, ты потрясающая любовница, мне с тобой было так хорошо! Может, нам продолжить амурные дела?! Только не мучай себя глупыми мыслями — от этого у тебя вид неважнецкий, паршивеешь просто на глазах!

Женя еле сдержалась, чтобы не дать ему пощечину, вскочила из-за стола и бросилась к выходу. Когда обернулась, Яков с довольной улыбкой диктовал новый заказ официанту, а на ее место уже уселась рыжеволосая девица, красногубая, вульгарная. На улице моросил дождь. Вдруг словно молния сверкнула в голове, выдав яркую картинку: Яков, в оборванном френче, с всклокоченными волосами, с изможденным, осунувшимся лицом, но с горящим упрямством взглядом в подвале, у стены, испещренной следами пуль.

На следующий день Барченко, заметив болезненный вид Жени, встревожился и хотел отправить ее к врачу. Она еле упросила оставить ее на работе.

— Все уже решено! Выступаем в путь в конце мая, — по секрету поделился он новостью с Женей. — Восемь сверкающих снежных вершин, как лепестки лотоса, окружают легендарную страну Шамбалу. Царство разума и великой мудрости — то, чего нам не хватает сейчас… Неужели мне доведется это увидеть? Жаль, Женечка, что ты не сможешь отправиться с нами. Очень жаль, ты заслужила увидеть все это своими глазами… Ладно, не буду бередить душу своими рассказами, у тебя и так глаза на мокром месте.

Женя, выйдя из его кабинета, поспешила в туалетную комнату и там вволю наплакалась.

«То, что я собираюсь сделать, ничем не может навредить Александру Васильевичу, зато спасет жизнь человеку, отцу моего ребенка. Думаю, Александр Васильевич меня бы понял..» — успокаивала она себя.

В назначенное время она передала записи Блюмкину, и тот остался ими очень доволен.

— Когда? — спросила она.

— Я этим уже занимаюсь, но, сама понимаешь, это так просто не делается. Прилагаю все силы. А пока подготовь мне информацию о сотрудниках лаборатории, кто чем занимается.

— Но…

— Никаких «но», Женечка. Сказала «а», говори и «б». Ходят слухи, что у вас там такие чудеса происходят… При помощи мысли предметы на расстоянии двигаете.

— Сильно преувеличено, Яков Григорьевич. Александр Васильевич изобрел и изготовил прибор, который доказывает возможность с помощью мысли управлять предметами. Но чтобы двигать что-нибудь серьезное, больше чем волосинка — такого нет.

— Вот этот прибор и опиши в своем рапорте. Да, на двадцать седьмое назначено заседание коллегии ГПУ по делу Ганина, так что старайся, ничего важного не упусти. До встречи.

До двадцать седьмого марта Женя еще два раза встречалась с Блюмкиным и послушно выполняла все его задания. И когда однажды он после встречи решил ее проводить домой, она этому не удивилась. Как и тому, что, когда она отпустила няню, Блюмкин скомандовал: «Раздевайся!»