Илья Тё - Анабиоз. Корейский Коридор

Мисс Мэри медленно протянула ледяную ладонь. Жетон лег на кожу и показался девушке обжигающе-горячим. На металлической поверхности, в обрамлении стилизованных геральдических лепестков отчетливо просматривались две цифры: «44».

— Это номер моего самолета?

Джо Юнг кивнул.

— Верно. В «Кэмп Грее» много умников, в том числе тех, кто трудился непосредственно в Кёнсане и наблюдал за запуском русского коллайдера через видеокамеры. Многие из них считают, что слои — это границы, отделяющие червоточины от обычной реальности. Некоторые также утверждают, что Бог вечен и существует всегда. В настоящем, будущем, прошлом. И он всегда неизменен. Когда он взглянул на мир, то уровни его восприятия породили разные слои реальности. Именно они сейчас окружают Кёнсан. Но это всё, скорее, метафизика. Суть в другом. Первая червоточина схлопнулась, когда самолет прошел через ее эпицентр. В Кёнсане возникла другая.

Мисс Мэри нахмурилась, теряя нить разговора.

— Я с трудом разбираюсь в таких сложных вещах, — сказала она. — Но почему ты уверен, что физический объект, даже такой массивный, как военный самолет, способен уничтожить червоточину? Быть может, он лишь… как-то повлиял на нее? Изменил?

— В яблочко, — кивнул полковник Юнг. — Обычно физические объекты проникают через границы слоев беспрепятственно. С ними что-то происходит уже там, внутри, но границу предмет пересекает без проблем. Самолет, на котором ты летела, прошел сквозь границу внешнего слоя в момент возникновения червоточины. И в этом, возможно, заключается все отличие.

Мисс Мэри подняла бровь.

— Как утверждают мои умники, слои двух разных червоточин не могут соединяться, — продолжил Юнг. — Видимо, эффект «взгляда Бога» повторяется при поступлении в человеческий мозг визуальной информации, отправленной по сети с АСУ русского коллайдера. Ученые, бежавшие из Кёнсана после того как первая червоточина схлопнулась, принесли с собой единственную видеозапись. Это похоже на мистику, но посмотрев ее в определенных условиях, человек погружается в летаргический сон, похожий на тот, в котором пребывало все человечество. Мы полагаем, что во время того странного сна в человеческом теле изменялось течение времени на клеточном уровне. Возможно, происходило и что-то еще, находящееся пока за границами нашего понимания. Только этим можно объяснить то, что на протяжении многих лет люди не старели, не становились жертвой хищников или бактерий. Даже пролежней не было. Умники считают, что границей между человеческим телом, погруженным в анабиоз, и остальным миром, в котором время течет с обычной скоростью, должен быть слой. Или нечто похожее. Некий… э-э… механизм, защищающий тело. Как золотистые слои защищают центральные области червоточин, так и здесь, только в миниатюре. Одно с другим связано. Это пока только допущение, но оно многое объясняет. В том числе то, что ты выжила при авиакатастрофе. Возможно, в твоем случае произошел какой-то сбой. И частица… чего-то, черт его знает, чего именно… осталась в тебе.

— Ты хочешь отправить меня в Кёнсан? — вздрогнула мисс Мэри. — Столкнуть с этими… золотыми стенами света?

Полковник покачал головой.

— Мы поступим проще, — объяснил он. — Я хочу увидеть эффект от физического контакта между тобой — единственным уцелевшим человеком с кёнсанского самолета — и людьми, отключившимися после просмотра видеозаписи с русского коллайдера. Не исключено, что это уникальная возможность столкнуть червоточину Кёнсана с эффектом анабиоза. Проследить по частному случаю за общим и понять, что же произошло на самом деле.

— Это опасно?

Юнг улыбнулся.

— Я показал видеозапись из туннеля русского коллайдера твоему старому знакомому из Инчхона, — не ответив на вопрос, сказал он, — одноглазому Чхун Паку.

— Бугаю? — удивилась Мэри.

— Бугаю? — Юнг в свою очередь непонимающе пожал плечами. — Скорее, он напоминает Квазимодо.

— Он здесь?

— Выше уровнем.

— Могу я с ним увидеться и поговорить?

— Зачем?

— Нужно. Тебе ведь это совсем не сложно.

— Не понимаю, зачем, — обронил Юнг. — Впрочем, увидеться вы можете. Но вот побеседовать… вряд ли.

Мисс Мэри почувствовала, как у нее волосы на темени зашевелились от страха.

— Т-ты… Т-ты ему тоже… язык отрезал?

Джо Юнг развернулся на каблуках и несколько секунд смотрел на нее. Затем неожиданно громко рассмеялся.

— Не стоит считать меня таким уж засранцем. Он посмотрел запись. Я уже говорил, что те, кто ее видят, засыпают каким-то гипнотическим… точнее анабиотическим сном. Наподобие того, в котором люди провели долгие годы. Так что твой одноглазик сейчас сладко дремлет. В каком-то смысле ему повезло, моя дорогая. Обычно с отработанными шестерками из гангов мы поступаем иначе. Он тебе дорог?

Мисс Мэри проглотила комок.

— Я просто хочу увидеть его, — повторила она.

Колонель помолчал.

— Ты увидишь его через пару часов, — ответил он наконец. — На лабораторном столе.

Мисс Мэри невольно вздрогнула. Человек в желтом камуфляже последний раз пристально посмотрел на нее и вышел из спальни. Дверь со стуком захлопнулась.

Юнг даже не обернулся.

Никаких иллюзий. Для полковника Мэри была всего лишь подопытной крысой. Если эксперимент не удастся, ее ценность для Юнга будет сведена до нуля.

Рик, Кити, Дэмио — все они мертвы.

Мэри поежилась, и в голове вновь прозвучал голос Кити. Раскатился эхом по базе «Кэмп Грей», по вновь укрытому пеленой дождя Сеулу, по всему этому жуткому новому миру…

«Оружие — это ты сама! Выстрели же, ты слышишь?..»

Мисс Мэри подняла голову. Взгляд ее уперся в кирасирский палаш, висящий на стене.

— Антикварное оружие ведь настоящее? — прошептала Мэри.

Конечно, это не кольт «Питон» и не М16, но не все ли равно, что человек использует для убийства?

Меч Барклая.

Мария Тешина приподнялась и с усилием вытащила старинный клинок из ножен. Он оказался тяжелым. Она спрыгнула с кровати, прошлась по комнате, взмахнула клинком пару раз, рассекая воздух. Полюбовалась ухоженным лезвием и с острой улыбкой вернула меч на место.

Меч — это пока лишнее.

Она сама — оружие.

— Полковник, ты хотел приватный танец? — сорвалось с губ мисс Мэри. — Ну что ж, станцуем.

Спящий Чхун Пак выглядел умиротворенно. Бешенство последних недель, когда из послушного обывателя он превратился в охотника на людей, осторожно уходило. Уставший мозг возвращался в нормальный режим, волны памяти скользили к давно забытому прошлому…

Жена и дети. Маленький сын. Крохотная дочь. Уютный дом в пригороде Инчхона. Международная юридическая практика. Успешная работа. Мечта о новой машине. Кажется, он хотел себе «Вольво». Удивительно, но корейцы любили «Вольво», этот чемодан на колесах, казавшийся маленьким азиатским бюргерам визитной карточкой солидности и достатка. Собственные автомобили, более быстрые, более экономичные, более комфортные, стоили дешево. И это давало эффект, обратный всем закономерностям, что проповедовали маститые маркетологи в знаменитых корейских бизнес-школах.